на бок. От страшного удара они прогнулись. У них частично вышли из строя амортизаторы.
Пыль, медленно оседая, заметала следы катастрофы.
У Таккера выступили бисеринки пота на лице.
— Молодец, молодец. Ты не дал ему уйти.
Лоно чувствовал возбуждение, какого никогда не испытывал. Он уже не кричал, а только шептал, но Таккер опять его не слышал.
Казалось, что корабль простоял здесь много-много лет. Его остов врос в землю.
Шершни не отзывались, трансляция с их видеокамер прекратилась, когда они начали биться в защитное поле. Они были слишком глупы и самостоятельно, без чужого вмешательства, не могли изменить свою программу, а Лоно в то время, как насекомые погибали, занимался умиротворением Таккера. Тот зашевелился, издал какой-то странный звук, который можно было идентифицировать и как насмешку.
— У тебя ничего не получилось.
Таккер разомкнул губы. Похоже, он еще не научился хорошо это делать. Голос его стал хриплым. Лоно не узнал бы его, не знай он, что, кроме них двоих, никого в каюте нет. Ошейник болтался свободно, не стягивая горло. Он не мог так повлиять на голос.
Лоно правильно поступил, что не воспроизводил запись на своей сетчатке. Все эти вспышки, которые сопровождали попытки насекомых пробиться сквозь поле, и еще более яркие, когда они превращались в бесформенные комочки, раздражали глаза даже на трансляции. После каждой вспышки на сетчатке ему еще долго мерещились бы белые пятна света, точно это души мертвых насекомых явились к нему, чтобы спросить, зачем он послал их на верную смерть. Дело в том, что он-то как раз на смерть их не посылал, а напротив, это они были посланниками смерти, а из-за Таккера все перепуталось.
— Я хочу пить, — сказал Таккер.
— Я тебе не прислуга. Я не ограничиваю тебя в перемещениях. Пойди и налей себе сам.
Таккер поднялся, кряхтя больше для вида, потому что притяжение на спутнике было раз в семь меньше того, к какому он привык. Слишком примитивная попытка продемонстрировать свою слабость.
Лоно не оборачивался. За его спиной что-то загудело, зажурчала струйка жидкости. Таккер посуду не искал, подставив под струйку рот. Забавно будет наблюдать, когда следом за соком туда влетят два кубика льда.
— Глотнешь?
— Что это?
В дрожащих руках Таккера были два пластиковых стакана с чем-то мутным, похожим на грязную воду с примесью глины и стирального порошка. Чтобы понять, не забыл ли Таккер, как Лоно активизировал ошейник, достаточно было взглянуть в его холодные глаза. За льдом пылала ненависть. Пойло он, конечно, не отравил. Слишком рано.
— Энергетический напиток. На вид не очень аппетитный. Я названия ему еще не придумал. Алкоголя ни грамма. Выпьешь — вся усталость долой. Голова светлая и работает без сна не меньше суток.
Что, что, а светлая голова Лоно не помешала бы, да и пить он хотел, к тому же на вкус напиток оказался намного привлекательнее, нежели на вид.
— Стимуляторов и прочей дряни — тоже нет. Экологически чистый продукт, хотя ты ведь в городе без фильтров ходишь, за каждый вдох в тебя проникает столько гадости, что я удивляюсь, как ты до сих пор еще не умер от какой-нибудь формы рака. Делаешь прочистку от шлаков?
— Нет. Привыкание организма.
— Ну да, полная отключка обонятельных рецепторов? Я, к примеру, без фильтров после пары-другой вдохов-выдохов загнусь от аллергии на ваш тамошний воздух, пришлось бы лекарства глотать, а они, знаешь ли, имеют побочные эффекты, накапливаются в организме, и прочистку почаще делать приходится. Хреново у вас жить.
Последняя фраза не подходила Таккеру. Она удивила Лоно.
— Да нет, жить можно везде.
— Позволь спросить тебя, что ты тянешь время? Выстрел из малокалиберного орудия решит все твои проблемы с лишними свидетелями. У них слабое защитное поле. Твоих шершней оно уничтожило, но против заряда продержится несколько секунд.
Этическая сторона вопроса заключалась в том, что на деградирующих планетах запрещается применение современного оружия. Нарушение этого закона влекло за собой уголовное наказание. Но не по этой причине Лоно пока не использовал корабельное орудие.
Разговаривали они таким тоном, словно вели светскую беседу, у Таккера на шее был не ошейник со взрывателем, а новомодный шарфик странного дизайна, а Лоно никого не убивал.
— У них в защитное поле черт знает что понапихано. Я не могу определить их точное месторасположение ни по тепловым датчикам, ни по каким-то другим. Все в убежище однородно. Одна темнота. Они дорыли туннель до корабля и сейчас наверняка находятся где-то возле него. Я не удивлюсь, если они липнут к его бортам. Боюсь, что корабельное орудие повредит корабль. Мне этого не хочется.
— А я-то грешным делом подумал, что ты решил сохранить им жизнь. Поле у них проработает до второго пришествия. Подождешь, пока они начнут загибаться от голода.
Глава 10
— Капитан, взорви корабль, пока они не додумались, что находятся в опасной близости от него! Взорви! — закричала Суок, увидев, что корабль оседает после того, как в него угодил заряд теплового орудия.
— Тогда мы не сможем улететь, — сказал Зоран.
— Мы и так не сможем улететь.
— Что, корабль совсем вышел из строя?
— К черту корабль. Ты что, не понял — они перебьют нас всех. Нам отсюда не выбраться. Мы в ловушке, а взрыв корабля кто-нибудь зафиксирует. Сюда рано или поздно прилетят патрульные. Взрыв корабля — это нарушение закона о деградирующих колониях, но черт с. ним. Я согласна посидеть в тюрьме за это преступление. Может, откупимся. Взрывай скорее!
Таккер еще до того, как включил тепловое орудие, знал, что сделают торговцы, когда поймут, что двигатели их корабля разрушены. Лоно потребовалось на это больше времени. Когда палуба дрогнула, он стал спрашивать: «Взлетаем? Зачем?» Он-то думал, что Таккер сидит в кресле с закрытыми глазами из-за того, что устал, а оказывается, пилот отдавал кораблю приказы.
Торговцев придавило свалившимися на них бедами. В таких случаях, после временной апатии и безразличия, начинаешь действовать с увеличившейся во много раз энергией, сжигая все, что накопил. Потом опять придет апатия. Потом.
— Сейчас они его взорвут! — кричал Таккер.
— Откуда ты знаешь? — спросил Лоно. Вопрос был глупым. Таккер не ответил.
Лоно никак не мог оторвать взгляд от изувеченного корабля. Знал ведь превосходно, что это опасно, что вспышка от взрыва может повредить сетчатку и пройдет какое-то время, прежде чем она восстановится.
Он смотрел на корабль как загипнотизированный.
Таккер взлетал слишком резко. Перегрузка исказила его лицо, оттянув книзу кожу. Руки Лоно повисли плетьми вдоль тела, и даже армированные мышцы не могли их поднять, а только заставляли вздрагивать, точно их перебили или подключили к источнику слабого тока. Он не заметил, как опустился на пол, вспоминая, что Таккер говорил ему об амортизационном кресле, так необходимом при взлете и посадке. Кто ж тут поспорит. Вот только он не доберется до кресла. Кровь отлила от головы, кожа на ней побелела, а глаза помутились.
Много лет назад, обучаясь в приюте, Лоно видел компьютерную модель сверхновой — корабль взрывался так же красиво, даже еще более впечатляюще, учитывая, что масштаб катастрофы во много раз превосходил компьютерную модель.
Корабль накачался светом, как футбольный мяч воздухом, раздуваясь, а потом швы, соединявшие пластины корпуса, не выдержали внутреннего давления и разошлись все разом. Яркая белая вспышка поглотила корабль, стала вспухать огненной полусферой, а от нее разбегалось плоское кольцо, меняющее
