из всякого хлама, вот только под черепной коробкой у нее ячейки памяти были девственно чисты. Роботы подменили ее ночью, когда вождь спал.
«Варвары», — шептал Зоран, разглядывая останки бедняги.
Соединив голову и тело, скрепив между собой все перерезанные артерии, а позвоночник с черепом, Зоран спрятал робота у себя в комнате под кроватью, для верности прикрыв его тряпками.
Размышляя над тем, как ему незаметно протащить это тело на корабль, Зоран нашел несколько способов, но ни один из них теперь не понадобится.
Гробокопатель. В своей жизни он занимался и более мерзкими делами, так что клеймо «гробокопатель» вряд ли могло расцениваться как оскорбление.
Бастиан совсем не испугался, увидев этого робота. У него уже был опыт, когда он, бродя по улицам столицы Альбеды, встретил в арке перед входом в какое-то увеселительное заведение человека, облаченного в плащ с капюшоном, скрывающим его лицо. Он был похож на католического монаха, погруженного в раздумья, но когда Бастиан хотел пройти мимо, человек повернулся на звук его шагов и откинул капюшон. Вначале Бастиан увидел, что его рука высохла, под пергаментной кожей, прилипшей к костям, ничего не осталось, но еще страшнее было его лицо, точнее, лица вообще не было, а только череп с пустыми глазницами и клочками сгнившей кожи. Массивная цепь приковывала его ногу к кольцу, вмонтированному в стену здания.
— Заходи повеселиться, — произнес безгубый рот.
Иссохшая рука потянулась к Бастиану, тот попятился, потом отвернулся и, ускоряя шаг, слышал, как за его спиной страшилище гремит своей цепью. И чего он так испугался? Это ведь был робот или вовсе голограмма. Теперь его таким не проймешь.
— Хм, чем нам поможет этот хлам? Или ты хочешь сказать, что это боевой робот?
Вацлав плохо разбирался в истории и конструкциях раритетных роботов.
— Нет, — ответил Зоран.
Надежда в глазах Вацлава стала гаснуть. Воодушевление прошло.
— Ну и что тогда?
— Я уберу у него запрет на причинение вреда человеку.
Зоран говорил это самому себе, надеясь, что мысль потечет сама, и он придумает, как же использовать этого робота. Взорвать его топливные элементы? Это повредит корабль лишь в том случае, если робот проберется внутрь. Но как он это сделает? Его успеют сжечь не один раз. Он сможет лишь отвлечь на себя внимание преступников, да и то ненадолго.
Несколько раз, когда Зоран знал, что его никто не увидит, он вытаскивал прикрытое тряпками тело робота и осматривал его с каким-то мистическим трепетом, как мог бы смотреть археолог, извлекший из гробницы мумию фараона. По слухам, она приносила смерть тем, кто ее потревожил. Лучше избавиться от такой находки побыстрее, вернуть на прежнее место. Но Зоран не мог найти в себе сил расстаться с этим роботом. Он пожалел, что не вырыл его в прошлый раз, и тут же одернул себя. Ведь он потерял свой корабль, а значит, потерял бы и все, что на нем находилось, в том числе и этого робота. Он так хотел оставить его себе, довезти до дома, спрятать там и иногда на него смотреть как на украденную из музея реликвию. Если кто узнает, что она у тебя, — не избежать больших неприятностей с правоохранителями. Пусть. Пусть. И вот теперь он предлагает принести его в жертву. Бедный, бедный робот. Его уже приносили в жертву однажды. Сколько же выпало на его долю! Но в первый раз у него еще была возможность воскреснуть, а теперь ничего уже не будет.
Зорана поразил приступ клаустрофобии, такой сильный, что он и понять не мог, как еще может находиться в этой норе. Все на него здесь давило. Не лучше ли прямо сейчас выбежать прочь, встать перед входом, раскинуть широко руки, запрокинуть вверх голову с закрытыми глазами и ждать, когда же небеса прольются огненным дождем. Сколько он вот так простоит? Минуту, две, три? Может, у него осталось чуть больше времени. А способов, чтобы встретить смерть незаметно, очень много.
— Вацлав уберет запреты лучше. Он хорошо знает, как это делать, — сказал Капитан.
Герой виртуальной постановки давно нашел бы способ, как выбраться из этой передряги, потому что каждый из них не раз оказывался в более трудных ситуациях. Бастиан набирался опыта, как раз просматривая подобные постановки, и сейчас перебирал в голове эпизоды запомнившихся серий, ища подсказку.
Ничего странного не было в том, что с торговцами не выходили на связь и ничего от них не требовали. Это означало, что их уже списали со счетов. Тянуть время — в интересах торговцев. Взрыв корабля — засекли. Рано или поздно сюда прилетят патрульные.
Пока Вацлав убирал защитные блоки, роясь под черепной коробкой робота, Лю Чен возился с ретрансляционной аппаратурой, пробуя подключиться к системе связи пиратского корабля. Знай он заранее, что ни черта из этого не выйдет, все равно продолжал бы тыкать на кнопочки своей аппаратуры, что-то напевая себе под нос на языке, похожем на кошачье мяуканье. Этими звуками он будто завораживал аппаратуру, как делают это со змеями заклинатели, играя на дудочках. Вот только в девяносто девяти случаях из ста, или даже во всех ста случаях, змеи у факиров искусственные, и никакой опасности, по крайней мере для своих хозяев, они не представляют.
Лю Чен нацедил себе стакан кофе и держал его в левой руке. Для работы осталась только правая, но она летала над кнопками с такой скоростью, что успевала выполнять функции двух рук.
Бастиану хотелось встать за спиной Лю Чена, последить за тем, как тот ловко работает, а заодно и подслушать звуки, которые тот извлекал из своей глотки. Но если это и вправду голосовой код, даже запомнив его, Бастиан все равно не смог бы его безошибочно воспроизвести без операции на голосовых связках.
Лю Чен взломал защиту переговорного канала неожиданно для самого себя, и когда на стене появилось изображение двух людей — одного толстого, похожего на раздувшуюся до человеческих размеров жабу, а другого тонкого, как кузнечик, Лю Чен смотрел на них молча, разинув рот, — не оттого, что два эти человека в сочетании друг с другом представляли комичную картину. Нет. Вовсе нет. Будь так, Лю Чен не молчал бы, а смеялся. Они тоже удивились тому, что увидели у себя на стене. У них глаза на лоб полезли, точно их застукали с поличным за чем-то противозаконным.
Они о чем-то разговаривали. Лю Чен весь извелся, не слыша, о чем они так эмоционально беседуют, потом они замолчали, увидев, что канал связи взломан, и уставились на обратную проекцию. На шее у одного из них был тонкий ободок. Украшение, несколько аляповатое, что не с лучшей стороны характеризовало вкус его владельца. Ошейник резко отличался от всего остального, что тот носил.
«Любопытно».
Трансляция прервалась.
— Они не хотят с нами говорить. Зря ты давал обратную трансляцию, — сказала Суок.
— Сам знаю, что зря. Иначе не получалось, — ответил Лю Чен. — Они поставили еще несколько защитных блоков, — он возобновил ритуал над аппаратурой, — боюсь, что на этот раз все. Мне к ним не пробиться.
— Мир так тесен, — сказал Вацлав.
— Это ты о чем? — спросила Суок.
— Эту мерзкую жабью физиономию трудно забыть, — ответил Вацлав.
— Точно, — встрепенулась Суок, — он нас допрашивал после того, как ты, Зоран, вломился в наш номер на Альбеде. Вот только о тебе мы тогда ничего не знали и о корабле Чужаков тоже.
— Мне кажется, что в нем причина всех наших бед, — сказал Капитан, — он мог знать о портале. У него наверняка свои люди в службах космопорта. Они докладывают ему обо всех грузах. Вот он и навел на нас своих дружков.
— Сейчас куш оказался таким большим, что они что-то не поделили, — продолжал Капитан. — Заметили ошейник у худощавого? Стандартная модель, применяемая правоохранителями для транспортировки особо опасных преступников. При определенных условиях взрывается. Башку сносит очень неаккуратно. Обратно пришивать — хлопот не оберешься.
— Так они в ссоре, — воодушевилась Суок, — надо это использовать.
— Да, разделяй и властвуй, — добавил Вацлав, но никто на эту реплику не прореагировал.
Бастиан вот уже несколько минут наблюдал за роботом-пылесборником. Тот ползал по полу,
