Угрюмо молчали партизаны. Матвей стоял, опустив голову, и, не перебивая, слушал Маню Дубровину. Антон хмурился, грыз мундштук, его рыжие усы топорщились. Старостенко дышал шумно, но внешне казался спокойным.
Долго никто не осмеливался заговорить, – шли минуты, шумел заунывно пихтач, и в скорбном, словно погребальном поклоне, свесив ветви, стояли у подножия холма березки.
Маняшка заговорила о жизни в Сергеве, о приезде новой партии солдат, о том, с каким нетерпением мужики ждут выхода партизан из тайги.
Посветлел взор у Матвея, задвигал ногами стоявший без движения Старостенко, Антон перестал грызть мундштук и веселеющими глазами поглядел на командующего. А Маня все говорила и говорила, не подозревая, что доносит штабу вести первостепенной важности.
– Спасибо, Маня, большое тебе спасибо, что пришла, рассказала, – тепло проговорил Матвей и перевел взгляд на Старостенко. – Илья Александрович, прикажи собрать ко мне всех командиров.
Маня поняла, что ей надо уходить, но уходить она не хотела. Она обеспокоенно посмотрела на Матвея, на стоявших рядом с ним командиров.
– Ты сыта, Маня? Дядя Петр, ты кормил ее, нет? – обратился Матвей к старику Минакову.
– Она, вишь, желает у нас остаться, Матвей Захарыч, – сказал старик.
Девушка подняла глаза на Матвея, в них была теперь больше чем просьба – мольба.
– У нас желает остаться? – переглядываясь с Антоном, переспросил Матвей.
Маня наклонила голову, повязанную белым полушалком.
– Я не побоюсь, Матвей Захарыч, – еле слышно проговорила она.
Матвей стоял, о чем-то раздумывая. Антон тоже молчал.
Старостенко переступил с ноги на ногу.
– Барышня совершила благородный поступок, она доставила нам очень ценные сведения, но… – Старостенко развел руками, – дела ей в партизанской армии не вижу. Лазаретов у нас нет, прачечных тоже, а жизнь наша – походная, трудная…
– Ну куда же, Лександрыч, ей в таком разе деваться? С отцом у нее нелады, идти обратно в Сергево опасно, – возразил Петр Минаков.
Партизаны с сочувствием смотрели на девушку. Да и сам Матвей был на ее стороне.
– Ладно, Маня, оставайся, – сказал он. – Только выдержишь ли? Живем мы, видишь как, – в балаганах, а то и совсем под открытым небом.
– Выдержу! – твердо ответила Маняшка, и глаза ее просияли.
Ночью партизаны напали на Сергево. Они вошли в село под покровом темноты, бесшумно окружили дома, указанные Маней Дубровиной, и перебили всех карателей до единого.
Нападение было внезапным, белые не успели оказать серьезного сопротивления. Партизаны понесли незначительные потери: один был убит офицером, и трое получили легкие ранения от случайных пуль.
Среди захваченных трофеев оказались пулемет, несколько ящиков патронов, гранаты, винтовки, два маузера. Такого успеха партизаны сами не ожидали.
Утром Матвей с Антоном пошли за село, в березник, но на месте расстрела нашли только кучу свежевзрытой земли. Каратели успели закопать расстрелянных.
Матвей и Антон остановились, сняли шапки и долго стояли молча, каждый по-своему в душе оплакивая деда Фишку.
Возвращаясь, они еще издали заметили толпу народа возле избы, в которой расположился партизанский штаб. Завидев командующего и комиссара, толпа расступилась. Тут находились Зотов с сыном Андреем, а чуть подальше дружески разговаривали Максим Строгов и слесарь Савося, пришедший к партизанам вместе с Антоном Топилкиным.
Матвей радостно кинулся к сыну. Весть о призыве его в белую армию принесли ему мужики, не перестававшие пополнять ряды партизанской армии.
В душе Матвей таил надежду, что сын сам поймет, где ему место, но тревога за него напоминала о себе всякий раз, как выпадала свободная минутка для раздумий, и командир партизан не раз жестоко ругал себя за то, что оставил Максима в селе.
В штабе окруженные партизанами Максим и Андрей рассказали о пережитом – все с самого начала. Матвей и Антон готовы были расспрашивать их без конца, – не часто до партизанской армии доходили вести о жизни в других краях, но Старостенко торопил открыть заседание штаба: командиры отрядов были в сборе.
Матвей и Антон поднялись, направились во вторую половину дома, а партизаны вышли во двор и тут продолжали расспрашивать Максима и Андрея.
5
Из Сергева партизанская армия двинулась на Волчьи Норы. Захватить село ударом в лоб было трудно. По точным данным разведки, кроме карательного отряда штабс-капитана Ерунды, в Волчьих Норах обосновалась колчаковская милиция. Матвей решил обмануть противника и с этой целью направил один из отрядов на Соколиновку. Дорога на Соколиновку соединяла Волчьи Норы с городом, и белые ни за что не допустили бы захвата этой деревни партизанами.
Партизанская армия имела теперь полтораста лошадей. Штаб армии создал конный отряд, возложив командование им на Тимофея Залетного. Отряду поручалось захватить Соколиновку, дождаться белых и, отвлекая их, уйти в лес. В этот момент главные силы партизанской армии должны были обрушиться на Волчьи Норы.
Маняшку Дубровину послали в Волчьи Норы разведчицей. Ей предстояло под видом найма на работу
