– А как же! Каждый хозяин о своем планует, – проговорил дед Фишка, давно ждавший момента вставить свое слово.
– Вот-вот! И Советская власть не может с этим не считаться! – воскликнул Владимир Ильич.
– Правда! А только мужик знает, что Советская власть плохой дорогой его не поведет. Он сам за Советскую власть воевал, – убежденно заметил Матвей.
– Значит, верят нам? – строго спросил Владимир Ильич.
– Как же не верить! Верят, товарищ Ленин, – опять прогудел Силантий Бакулин.
Эти слова, по-видимому, были приятны Ленину. Глаза его заблестели, и он задумчиво потер ладонью голову.
Не спрашивая, а скорее подтверждая какую-то свою мысль, Владимир Ильич негромко сказал:
– Но верят не все.
– Мужик мужику не ровня, – подхватил Матвей. – К примеру, наши Волчьи Норы. Богатеи – эти и сейчас еще ждут, не рухнет ли Советская власть. Боятся они ее и в то же время присматриваются, нельзя ли как своих людей к управлению поставить, чтоб стороной законы обойти, под новой вывеской старую жизнь продолжать.
Все, что говорил сейчас Матвей, очень заинтересовало Владимира Ильича. Он взял с тяжелого чернильного прибора карандаш и стал что-то быстро записывать.
– Ну, а средний мужик как? – увлеченно спросил он.
– Это Федот, да не тот, – ответил Матвей и продолжал: – Не знаю, как в других краях, а у нас среднему мужику здорово досталось. Колчак его не жаловал. Хлеб – с него, лошадей и фураж – тоже с него. Если взять у нас по волости, редкий остался не выпоротым. Недаром потом середняки к нам в партизаны гуртом валили. А вот Советская власть пришла – и рада бы помочь мужику, да силы нет. Воевать с голодным желудком не станешь, а одним кулацким хлебом не прокормиться. Опять средний мужик дай. Ослаб он, товарищ Ленин, этот мужик.
– Да и сеять, Захарыч, как допрежь, он больше не желает, – покашливая в кулак, несмело проговорил Мирон Вдовин.
– Расчету нет, товарищ Ленин, – загудел Силантий Бакулин. – Сколько ни сей – заберут, а дать ничего не дадут. А мужик без поддержки долго не протянет, тощий он стал.
– Выходит, мужику городские товары нужны? – переглянувшись с Беляевым, спросил Владимир Ильич.
Партизаны посмотрели друг на друга, и Матвей сказал:
– Без городской подмоги мужику нету жизни.
Силантий Бакулин широко развел руками:
– Она, справа-то, товарищ Ленин, у мужика в дым сносилась, и взять ее, кроме как в городе, негде.
Ленин склонился над столом и что-то записал на отдельный листок.
– А земля? – полувопросительно и тихо сказал он.
– Длиннополосица задавила нас, товарищ Ленин, – торопливо заговорил Матвей. – Крепкий хозяин захватил жирные земли поблизости и сосет их, а бедноте приходится пахать у черта на куличках. У другого и коня нету, ну и мыкается пеший. Вот и выходит: безземелье при земле.
Силантий, Мирон и дед Фишка одобрительным говорком поддержали Матвея. Беляев, молчавший все время, вздернув сутуловатые плечи, сказал:
– В Сибири это распространенное явление, Владимир Ильич.
Ленин бросил на него вопросительный взгляд.
– Какие меры предлагаете?
– Земельный передел, – ответил Беляев. – Во всяком случае там, где в этом есть необходимость.
Ленин взмахнул рукой.
– Полный и немедленный земельный передел, товарищ Беляев, в интересах бедноты и среднего крестьянства.
– Ясно, товарищ Ленин.
Матвею понравилось, что Владимир Ильич не откладывает своих решений, и он сделал еще одно предложение.
– Общественные земли, товарищ Ленин, надо бы тоже к рукам прибрать.
– Какие это земли?
– Общие. К примеру, кедровник в Волчьих Норах. Урожай с него всем селом снимаем, а кулаки уже пытались им завладеть, – пояснил Матвей. – Теперь прибавились еще купеческие земли. По всем нашим таежным волостям было много купеческих пасек. Сколько на них народу поразорилось – счету нет! Крепкий мужик потянется туда, товарищ Ленин, а отдавать ему эти земли никак нельзя.
– Почему?
– Народным горбом эти земли возделаны.
– Уж это так, товарищ Ленин, – заговорил Силантий Бакулин. – Батюшка-то вот Матвея Захарыча со всей семьей, почесть, тридцать лет горб-то гнул на купца Кузьмина. А что от этого получил? Кузьмин же и согнал его с обжитого места.
