Далмат смог бы выдержать режим лагерной жизни. Силой он никогда не отличался. С книжкой в руках посидеть, какой-нибудь заумный фильм, где ни лихих драк нет, ни голозадых девочек, – это, пожалуйста. А чтобы в поход сходить или просто на стадион вырваться… Семь потов с Арджана должно было сойти, пока он на такое друга уговорит. Может, поэтому Папакристи и отказался ехать в лагерь? Постеснялся сказать правду (кто же любит в слабости признаваться?), потому и талдычил своё: «Мне это не интересно…» Думать так было приятно, подобные мысли хоть как-то, но оправдывали Далмата. Одно плохо: в глубине души Арджан знал, что всё обстоит совсем не так, как ему хочется представить…
День шёл за днём, и Хайдарага внезапно почувствовал, как его мышцы стали наливаться силой, а усталость, которая совсем недавно захлёстывала с головой, как-то сжалась, стала отступать, потеряла свою прежнюю власть над изнурённым бесконечными тренировками телом. Откуда-то появилось свободное время – раньше его едва хватало на то, чтобы, жадно затягиваясь, выкурить сигарету, теперь же между занятиями и отбоем Арджан успевал посмотреть то телевизионную передачу, то какой-нибудь американский боевик – чаще всего о подвигах Рембо и других спецназовцев. Сделанное лихими заокеанскими парнями, готовыми отстаивать принципы демократии в любом уголке планеты, Хайдараге нравилось, но он ловил себя на том, что то и дело скептически ухмыляется, наблюдая за их отчаянными бросками и пируэтами. В жизни всё происходит не так! Одного грамотно нанесённого удара достаточно, чтобы вывести противника из строя, да и выпускать веер пуль в дёргающееся тело врага – это глупость. Во время реальной схватки боеприпасы лучше экономить, попади в цель точно – этого достаточно…
Рассуждать об этом Арджан теперь имел полное право – на смену опротивевшей, что ни говори, муштре пришли боевые занятия. Раньше об автомате АК-47 и гранатомёте РПГ-7 Хайдарага только в книжках читал, теперь знал их устройство назубок, собрать и разобрать сумел бы спросонья и с завязанными глазами.
На стрельбище загонять чуть ли не силком никого не требовалось, парни шли туда, как на праздник. Чувствовать в руке тяжесть оружия, видеть, как точно поражают цель посланные тобою пули – наслаждение, у настоящего мужчины от него кровь в жилах бежит с удвоенной скоростью!
Кроме того, подметил Хайдарага, что инструкторы относятся к нему с повышенным вниманием, чуть ли не отеческой заботой. Со стрельбой не заладилось? Не торопись уходить, разберёмся, в чём причина, как её устранить, что нужно сделать, чтобы подобное больше не повторялось. На занятиях по рукопашной приём не получается? Не беда. Повтори ещё раз, второй, десятый… Видишь, теперь совсем другое дело. Только ты, парень, ещё вот что учти…
Причину такого к себе отношения Арджан вычислил без проблем. Он ведь не дурак, чтобы себя суперталантом считать – не иначе, дядя Эрвин руку приложил, из-за него инструкторы по-особому относятся к Хайдараге. Значит, нужно ещё больше стараться, доверие следует оправдывать.
А вскоре у Арджана появился ещё один инструктор – персональный. Он принялся натаскивать парня по английскому языку. От его дотошности, от свалившихся на бедную голову Хайдараги груды незнакомых слов и заумных правил впору было взвыть. Арджан держался – ведь и этот инструктор выполнял приказ «господина Эрвина».
Сам дядя в лагере появлялся нечасто, можно сказать, почти и не приезжал. Но Арджан подметил, как светлеют лица инструкторов и воспитателей, едва они завидят Эрвина. Это был не страх перед начальством, нет – окружающие искренне уважали дядю, ценили его дружеское отношение к ним. Не раз Хайдарага вспоминал слова матери: «К брату всегда люди тянулись…»
Даже если дядя приезжал в лагерь совсем ненадолго, он всегда находил несколько минут, чтобы подойти к племяннику и узнать, как обстоят у него дела. А однажды увёз с собой Арджана на несколько часов. Наговорились тогда вволю!
Всё тот же угрюмый верзила (Хайдарага уже знал, что зовут его Резаром, но про себя прозвал почему-то Кабаном) молча крутил баранку автомобиля, а дядя, устроившийся с племянником на заднем сидении, придирчиво выяснял у него подробности лагерной жизни.
– А как тебе лекции, которые вам читают? – поинтересовался он, выслушав с улыбкой все восторги Арджана.
Хайдарага запнулся, потом с неохотой выдавил из себя:
– Лучше, чем в школе… – потом, решившись, пояснил: – Знаешь, дядя, хотелось бы услышать не только цифры и примеры, но и что-нибудь… Более конкретное, что ли… Вот рассказывали нам на днях об отношениях албанцев и сербов. Не знаю, как другие… Хотя нет, знаю, я ж с ребятами потом разговаривал… Так вот хотелось бы поменьше общих слов, лучше что-нибудь такое, чтобы зацепило по-настоящему. И потом… Историю, может быть, и нужно знать, но я ж не триста лет назад живу, а сегодня. Вот и сдаётся мне, что примеры из нынешнего будут поважнее рассказа о том, что невесть когда происходило…
Дядя с удивлением покосился на Арджана, и тому показалось, что во взгляде родственника проскользнуло что-то похожее на уважение. А в том, что смотрел Эрвин на племянника с одобрением, сомневаться не приходилось.
– Молодец! – дядя одобрительно похлопал Арджана по плечу. – Подметил самое важное… Мы уже отдали распоряжение, – пояснил он и задумчиво произнёс: – Конечно же современность, боли и задачи сегодняшнего дня должны быть на первом месте в вопросах воспитания нашей албанской молодёжи. Да и не только молодёжи… – удовлетворённо кивнул и ещё раз повторил: – Молодец!
За разговорами доехали до какого-то небольшого селения. Как оно называется, Хайдарага прослушал.
– Идём, – коротко предложил дядя, выходя из машины. Потом бросил взгляд на Кабана и приказал: – Жди нас здесь.
Вошли в неприметный дом, где дядю уже, похоже, поджидали. Лысоватый, невысокий человечек бросился ему навстречу, быстро заговорил, чуть ли не захлёбываясь словами. Арджан внимания на него не обращал, с любопытством озирался вокруг.
Большая комната, мебели в ней почти что и нет. В полу – здоровенная крышка от погреба. Зачем такой большой подпол?
Лысый тем временем перестал тарахтеть, нажал какую-то кнопку на стене, и удивившая Арджана крышка начала подниматься, открывая широкий проход. Дядя одобрительно кивнул и, махнув племяннику рукой, направился к люку.
Хайдарага последовал за ним, спустился по добротной пологой лестнице.
Стены внизу облицованы светлым пластиком, светло – горят сразу несколько мощных электрических ламп. Из расположенной под полом комнаты невесть куда ведёт достаточно широкий ход, туда уже углубились снова затараторивший лысый и дядя.
Ого! Проход-то длинный, да ещё расширяется. По обе стороны от него расположены несколько подземных помещений. В них установлены удобные кровати, тумбочки, шкафы для одежды. Больница что ли… Но зачем строить больницу под землёй?
Дядя внимательно осмотрел помещения, одобрительно кивнул. Лысый буквально расцвёл, предложил идти дальше. Арджан шёл, немного приотстав от дяди, и прикидывал: «Наверное, всё-таки больница. Вот это – явно операционная. Куча каких-то приборов и оборудования, всё абсолютно новенькое, так и блестит…»
– Оборудование самое современное, – разобрал Хайдарага слова лысого. – Есть всё необходимое.
– Только необходимое? – уточнил дядя.
– Ну что вы, господин Эрвин! – всплеснул руками лысый. – Заверяю: проблем ни в чём не будет!
Дядя ещё раз внимательно осмотрел незнакомые Арджану причиндалы и довольно сказал:
– Ну что ж… Кажется, вы всё учли, всё предусмотрели. Так и сообщу.
Лысый зарделся от радости. Прощаясь, он чуть ли не кланялся дяде, а Арджану долго жал руку, проникновенно глядя ему в глаза. Хайдараге даже неудобно стало, и он едва не вздохнул облегчённо, когда странный человечек отнял наконец влажную ладошку от его руки.
– Где мы были, дядя? – спросил Арджан, едва машина тронулась с места.
– Не догадываешься?
– Похоже на больницу… Только странная она какая-то?
– Времена нынче, племянник, странные. Странные и особенные. Поэтому и госпиталь наш выглядит
