Все вновь прибывшие должны были найти себе альтернативную официальную работу на сорок восемь часов, чтобы не ишачить на кухне за двадцать пять долларов в месяц. Существует множество разных занятий в библиотеках, прачечной, аудиториях и остальных общих зонах. Пока полным ходом шла операция «Буря в пустыне», я появился в отделе образования тюрьмы. Собеседование проводил приятный и сообразительный надзиратель по имени Уэбстер, несовершеннолетние сыновья которого воевали в зоне Персидского залива. Он устроил меня преподавать английскую грамматику заключенным, которые стремились получить диплом об общем образовании, приравниваемый к диплому средней школы. Моя заработная плата составляла сорок долларов в месяц. В свой первый день я стоял перед аудиторией из семнадцати молодых чернокожих, большинству из которых предстояло провести остаток жизни за решеткой. Уэбстер сидел сзади, готовый вмешаться, если возникнут проблемы. В прошлом они уже случались: в туалете обнаружили изуродованный окровавленный труп. Даже под защитой надзирателя заключенному сложно учить таких же, как он, потому что нельзя претендовать на авторитет или показывать свое превосходство, а тем более наводить порядок. Один неверный шаг — и к учителю начнут относиться как к подручному надзирателей или стукачу. Мне было страшно, но я взял за правило никогда не показывать свой страх.
— Меня зовут Говард Маркс. Надеюсь, что я смогу помочь вам подготовиться к экзамену по английской грамматике.
— Слышь, Уэбстер! Я не собираюсь ничему учиться у белой суки. Белая сука ничему не может меня научить. Ничему! Понимаешь, о чем я?
— Ладно-ладно, в этой тюрьме у всех равные возможности, — сказал Уэбстер, пытаясь успокоить Ти-Боуна Тейлора, убийцу полицейского и второе лицо среди «Вайслордс».
— Ни хрена подобного, Уэбстер. Не заливай, чувак! Нечего мне тут вешать всякое расистское дерьмо. Не собираюсь слушать его бред. Этот белый не может знать больше меня. Что он видел в этой жизни? Учила!
— Пожалуйста, зови меня Говард.
— Я сказал «учила»! Ты же хочешь учить, вот я и зову тебя училой. Понимаешь, о чем я?
— Ладно, если хочешь, зови училой.
— Учила, какое ты имеешь гребаное право учить меня английскому?
— Я англичанин, Ти-Боун. — Обычно я поправлял тех, кто называл меня англичанином, но навряд ли эти парни когда-нибудь слышали об Уэльсе.
— Ну и что? Это означает, что ты лучше говоришь по-английски, чем мы, ниггеры?
— Конечно. Мы придумали этот язык.
— Но у нас есть свой собственный, учила.
— Допустим. И он не лучше и не хуже английского. Но вы же хотите сдать экзамен по-английскому, а я хочу вам помочь.
— На кой хрен мне учить английский, учила? Я не собираюсь лажать твой язык или тебя, но не разыгрываю долбаного грамотея, учила. Понимаешь, о чем я? Я не прикидываюсь долбаным грамотеем, учила. Я больше не выйду на свободу. Это гребаное правительство засунуло нас сюда подыхать. Мы ниггеры и не прикидываемся американским говном. Если бы не белые, нас бы здесь не было. Наших предков привезли сюда в цепях против их воли.
— Меня тоже. И знаете кто? Черный пристав. Ти-Боун поднялся с места:
— Что за хуйню ты несешь, учила?
— Ты прекрасно меня понял. Кто бы мы ни были и как бы здесь ни оказались, все хотим отсюда выйти. Послушайте, парни, я только что попал в систему, но уже сообразил, что есть лишь три способа отсюда выйти: заплатить адвокату несколько миллионов долларов, которых нет ни у кого из нас; перелезть через ограду и дать возможность маньякам на службе у правительства, типа Уэбстера, попрактиковаться в стрельбе по мишени или выписаться отсюда.
— Как ты собираешься отсюда выписаться? — заинтересовался молодой торговец крэком из Вашингтона, округ Колумбия.
— А вот как. Большинство из нас получило больше, чем заслуживало. Некоторых просто подвели под приговор. Правительство бесстыдно переврало, сколько у вас было наркотиков, чтобы упрятать за решетку навсегда. Черным достается больше, чем белым. Многие на свободе хотят покончить с этой расистской политикой. Еще больше людей даже не догадываются, что происходит. Даже некоторые судьи не ведают, что творится. Судьи, несколько честных политиков и влиятельных людей способны изменить все. Не в обиду будь сказано, но большинство из вас не в состоянии написать письмо, которое они бы поняли. Те люди, что могут вытащить вас из дерьма. Не говорите мне, что собираетесь легко сдаться. Вот что я и имел в виду, когда сказал, что меня привезли сюда в цепях. Агенты DEA вломились в мой дом в Европе, притащили сюда меня и мою жену, оставили троих моих детей без родителей. Я ненавижу ваше дерьмовое правительство еще больше вас.
— Ладно, учила. Успокойся! Ты неплохой чувак. Я знаю, откуда ты приехал, — пошел на попятную Ти-Боун. — Научишь нас белому рэпу, учила?
— Договорились. Но почему же вы остановили свой выбор на английском, а не на испанском, португальском или французском? Эти парни поимели вас так же, как и мы.
— Ты про свой рассказывай, учила.
— Просто у вас хороший вкус. Вы дали нам музыку, а мы вам — слова. Начнем со знаков препинания. Вы их знаете? Что это? — Я поставил на доске точку.
— Это течка, учила. Растафарианец принялся возражать:
— Учила, пристрели его. Он говорит «течка», а я говорю «точка». Я родом с Ямайки, а на Ямайке «течка» значит месячные у суки.
Начальник отдела образования вызвал меня в соседнюю аудиторию.
— Маркс, ты готовишь их к сдаче экзамена на диплом об общем образовании, так?
— Именно.
— Но кажется, у тебя его нет.
— Чего нет?
— Диплома, Маркс. В твоем деле нет записи ни про диплом, ни про аттестат об окончании средней школы.
— У меня нет их.
— Возможно, начальству не понравится, что заключенный без диплома учит других заключенных. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Но у меня степень магистра.
— Множество людей со степенями магистра не в состоянии подготовить к экзамену. Парикмахерская школа в этой тюрьме присваивает степень магистра людям, которые не умеют читать.
— Но я получил свою степень магистра в Оксфорде.
— Оксфорд в штате Висконсин? Кто был твоим тюремным надзирателем?
— Не Оксфордская тюрьма в штате Висконсин, а Оксфордский университет в Англии.
— Ладно, не обижайся. Правительство Соединенных Штатов осторожно относится к иностранным квалификациям. В основном, оно их не признает.
— Оно признает иностранные обвинения.
— Возможно. Я не криминолог. Я специалист по образованию и придерживаюсь мнения, что если иностранная квалификация чего-то значит, ее обладатель запросто сдаст экзамен еще раз. Хочешь запишу тебя на экзамен?
И я сдал экзамен, а потом, облаченный в ослепительную голубую мантию и квадратную шапочку, получил свидетельство от улыбающегося Уэбстера.
Отдел образования в сотрудничестве с местным университетом организовал вечерние занятия. Я хотел их посещать, но они предназначались только для американцев. Это меня взбесило: правительство США собирает в свои тюрьмы людей со всего света и отказывает им в праве на образование, потому что они иностранцы. Я отправился к начальнику отдела образования.
— Да, Маркс, в чем проблема?
— Это откровенная дискриминация. Почему иностранцам не разрешают учиться?
