нибудь получше сраных телефонных справочников, иначе ему коленки переломают. Какой у него гребаный телефон?
— Я не собираюсь давать тебе его телефон, Джим, но завтра утром буду у тебя с деньгами. Ты нашел мне дом?
— Все схвачено, чувак. Я делаю, что говорю, ёб твою. Я не обламываю. Меня зовут Кид.
Я отчитался Грэму. Он согласился отправиться в Пакистан в течение следующих двух дней. Я вылетел в Шаннон, взял напрокат автомобиль и, как договорились, сел ждать в холле «Шаннон Шамрок». Джим появился в сопровождении огромного мускулистого качка.
— Гоф, это Гас. Он состоит в белфастском отряде боевиков. Я хочу, чтобы он запомнил тебя в лицо. Хорошо, Гас, можешь валить. Не забудь разузнать адрес Джона Леннона в Лондоне. Я преподам этой жопе урок, который он никогда не забудет. Гоф, мне больше не нужно этих гребаных игр, понимаешь, о чем я?
— Джим, мы просто не могли с тобой связаться. Игр не было. Вот твои пять сотен. Где находится коттедж?
Мы поехали в деревню Баллинакалли. В одном из пабов подобрали фермера, с которым Джим накануне договорился насчет аренды. Дорога, шедшая в гору, привела нас на пепелище, к руинам старинного помещичьего дома.
— Это «Парадайз», — сказал фермер. Я пребывал в недоумении:
— Это его мы арендуем, Джим? А где крыша?
— Здесь жил полковник Уильям Хенн, — уточнил фермер, — а вы снимаете коттедж по соседству Кстати, я не разобрал вашего имени.
— Его зовут Брендан, — быстро вставил Джим.
— Какой еще Брендан? — спросил фермер.
— Мак-Карти, — пояснил я. — Наша семья происходит из Корка.
— Добро пожаловать в «Парадайз», мистер Мак-Карти! Мы подъехали к коттеджу. Дороги не было и в помине.
Как нельзя кстати для наших целей.
— Какой у этого места адрес? — спросил я фермера.
— Парадайз-коттедж, Парадайз-хаус, Парадайз... Но на вашем месте, мистер Мак-Карти, на конверте я бы еще добавлял: «Рядом с Баллинакалли».
На пути в «Шаннон Шамрок» я спросил Джима, почему он выбрал название «Ашлинг» для лимерикской компании.
— Трудновато для твоих гребаных оксфордских мозгов, да? Ашлинг — «мечта» на гаэльском. А еще гашиш плюс «Эйр Лингус». Хочешь посмотреть офис в Лимерике?
Офис ютился между конторой небольшой компании по прокату автомобилей и мастерской «сделай сам». Джим открыл дверь. Обычная комната, стол, телефон на нем. Аппарат работал, но номера Джим не знал. Это была личная телефонная линия предыдущего владельца.
— Склизкий отправился в Кабул?
— Да, вылетел сегодня утром, — соврал я.
— Сколько ему потребуется времени, чтобы послать мне нордель?
— Что такое нордель, черт побери, Джим?
— Ты должен пользоваться кодами, тупая ты валлийская блядь. Нордель — это гашиш.
— Теперь понятно. Склизкому потребуется около недели.
— Неделя?! Целая гребаная неделя! Почему же так охренительно долго?
— Не знаю, Джим.
Мы тронулись дальше. До отлета в Хитроу было полно времени, и мы зашли поесть в ресторан. Джим позвонил по телефону, через несколько минут появился Гас. Сел за столик в углу.
— Запомни, Гоф, никаких гребаных игр. Шифры и вымышленные имена, тогда разыграем все как по нотам. Ты со мной, приятель. В Ирландии тебя никто не тронет. Захочешь связаться, звони по этому номеру в Дублине. Никому его не давай. Никому, понял? До встречи.
Прошло несколько дней, а Грэм до сих пор не вылетел на Ближний Восток. В переправке гашиша на самолете ему должен был помочь тип по имени Раоул, человек Мухаммеда Дуррани в Карачи. Я несколько раз видел этого малого у Грэма. Низенький, чуть полноватый пакистанец в очках, лет на десять старше меня. При каждой нашей встрече он широко улыбался и пересчитывал толстые пачки денег. Грэм и его калифорнийский связной, Эрни Комбс, член Братства вечной любви, промышлявшего контрабандой наркотиков, часто отправляли транспорт в Пакистан под загрузку гашишем Раоула. Затем этот транспорт перегоняли по суше в Европу или отправляли на кораблях через Атлантику. Раоул был богат: ему принадлежали кинотеатры и прочие многочисленные предприятия в Карачи. Грэму только и надо было, что дать пакистанцу указания, как везти груз: морем или по воздуху. В своей стране пакистанец был всемогущ — пасовал только перед стихийными бедствиями и войнами. А тут Индия строила план вторжения в Восточный Пакистан. Надвигалась нешуточная война. И Раоул был бессилен перед ней.
По крайней мере раз в день звонил нетерпеливый Мак-Канн и спрашивал:
— Сколько еще ждать, ёб твою?
— Джим, там идет война. Аэропорт в Карачи окружен солдатами. Сейчас оттуда ничего не вывезти.
— Да какая война?! А что за хрень, ты думаешь, идет у меня в стране? Повсюду солдатня. И это меня не останавливает.
— А некоторых людей останавливает, например нашего человека в Карачи.
— Сраные валлийские академики. Вы что, не можете достать нордель где-нибудь еще?
— Надеюсь, можем. У Грэма есть люди в Бейруте и Кабуле.
— В Кабуле?! Ты же сказал, что там идет эта гребаная война, и ты ни хрена не можешь сделать. Не надо этих мудацких игр, Гоф. Я предупреждал тебя.
— Джим, война идет в Пакистане, в том месте, откуда мы собирались отправить тебе спорттовары.
— Что еще за гребаные спорттовары?
— Нордель, Джим. Ты же понимаешь, о чем я. В любом случае, в Афганистане войны нет.
— Скажи Склизкому, что у него три дня на поставку, или ему ноги переломают.
— О'кей, Джим.
Было еще несколько подобных разговоров. В итоге Мухаммед Дуррани сказал, что может выслать партию из Кабула в течение недели. И я полетел в Шаннон, прихватив Марти Лэнгфорда, который согласился пожить в «Парадайзе», пока не прибудет гашиш, и присмотреть за товаром до переправки в Великобританию. Джим встретил нас в «Шаннон Шамрок». Он был очень подавлен, но все же немного жутковат.
— Лучше, чтобы все получилось, ёб твою, — буркнул он Марти, — если желаешь еще увидеть Уэльс.
— Я не хочу быть заложником, Говард. Я не прочь посидеть в коттедже в полном одиночестве, но мне не нравится вся эта херня, которую несет Нибло, понимаешь.
— Не беспокойся, Марти. Нибло, как ты его называешь, только лает, но не кусается.
Мы покатили на арендованном автомобиле в «Парадайз». Марти там понравилось. Он был начитан, любил простые удовольствия и с нетерпением ожидал возможности почитать книжки и побездельничать. Я отбыл в Лондон на встречу с Грэмом. Джим где-то откопал номер Плинстона (возможно, через справочные телефонных компаний, но утверждал, что вышел на него через килбурнский следственный отдел), поэтому Грэм не отвечал на звонки. Его жена Мэнди исправно сообщала, что Грэм в Кабуле, всякий раз, как звонил Джим.
Пока я был у Грэма, позвонил Мухаммед Дуррани. Партию отправили из Кабула во Франкфурт, где ее погрузят на самолет «Эйр Лингус» до Шаннона. Один из людей Дуррани прибыл в Лондон с накладной. Мы с Грэмом отправились за ней в Найтсбридж. В накладной речь шла о партии старинных ковров, отправителем числился Али-хан из Кабула, получателем — Джума-хан в Шанноне. Выглядело это сомнительно. Я позвонил на дублинский номер Джиму:
