Собрание сочинений, том 9

договор, заключенный на восемь лет. Согласно его условиям, Порта вступила в оборонительный и наступательный союз с Россией, отказалась от права заключать какие-либо новые договоры с другими державами без согласия России и подтвердила прежние русско-турецкие договоры, в особенности Адрианопольский. В секретной статье, приложенной к договору, Порта обязалась

«в пользу императорского российского двора закрыть Дарданельский пролив, то есть не дозволять никаким иностранным военным кораблям входить в оный под каким бы то ни было предлогом».

Кому же царь был обязан тем, что он смог занять своими войсками Константинополь и перенести в силу Ункяр-Искелесийского договора престол Оттоманской империи из Константинополя в С.-Петербург? Не кому иному, как достопочтенному виконту Генри Джону Пальмерстону, барону Темпл, пэру Ирландии, члену высокочтимого Тайного совета его величества, кавалеру Большого креста высокочтимого ордена Бани, члену парламента и первому государственному секретарю его величества по иностранным делам.

Ункяр-Искелесийский договор был заключен 8 июля 1833 года. 11 июля 1833 г. г-н Г. Л. Булвер внес предложение о представлении палате документов, касающихся турецко-сирийских дел. Благородный лорд возражал против этого предложения,

«ибо дело, к которому относятся требуемые документы, еще не завершено, а характер всего этого дела в целом будет зависеть именно от того, как оно будет завершено. Так как результаты еще не известны, то предложение является преждевременным». (Палата общин, 11 июля 1833 года.)

Обвиненный г-ном Булвером в том, что он не выступил в защиту султана против Мухаммеда-Али и не помешал тем самым продвижению русской армии, благородный лорд впервые применил, ту своеобразную систему оправданий и признаний, которую он впоследствии развил дальше. Я хочу сейчас собрать воедино membra disjecta {разбросанные члены, разрозненные части. Ред.} этой системы.

«Я не могу отрицать, что во второй половине прошлого года султан обратился к Англии за помощью». (Палата общин, 11 июля 1833 года.) «В августе месяце Порта официально обратилась за помощью». (Палата общин, 24 августа 1833 года.)

Но нет, не в августе.

«Просьба Порты об оказании ей помощи военно-морскими силами имела место в октябре 1832 года». (Палата общин, 28 августа 1833 года.)

Но нет, не в октябре.

«Порта просила о помощи в ноябре 1832 года». (Палата общин, 17 марта 1834 года.)

Благородный лорд так же легко меняет дату обращения к нему Порты с мольбой о помощи, как Фальстаф число напавших на него сзади молодчиков, оказывавшихся то в клеенчатых плащах, то в куртках из кендальского сукна^{39}. Правда, он не может отрицать того, что предложенная Россией вооруженная помощь была Портой отклонена и что последняя обратилась к нему. Он отказался выполнить просьбы Порты.

Тогда Порта снова обратилась к благородному лорду. Она отправила в Лондон сначала г-на Маврогени, а потом Намык-пашу, который умолял о посылке на помощь эскадры военно-морского флота на условиях, что султан будет нести все расходы по содержанию этой эскадры и что он обяжется пожаловать британским подданным в будущем, в виде вознаграждения за эту помощь, новые торговые привилегии и преимущества. Россия была настолько уверена в отказе со стороны благородного лорда, что она даже присоединилась к просьбе турецкого уполномоченного, умолявшего светлейшего лорда о помощи. Он сам говорит нам об этом:

«Чувство справедливости заставляет меня констатировать, что Россия была весьма далека от того, чтобы проявлять какую-либо ревнивую подозрительность в отношении оказания этой помощи со стороны английского правительства; русский посол официально обратился ко мне в момент, когда просьба еще только рассматривалась, сообщив, что он узнал об этой просьбе Турции и что Россия, заинтересованная в поддержании и сохранении Турецкой империи, с удовлетворением встретила бы решение министров о выполнении этой просьбы, если бы они были готовы пойти на это». (Палата общин, 28 августа 1833 года.)

Тем не менее, благородный лорд остался неумолим ко всем просьбам Порты, несмотря на то, что последняя нашла себе столь бескорыстного ходатая в лице самой России. Затем, конечно, Порта уразумела, чего от нее ожидают. Она поняла, что ей суждено сделать волка пастухом. Но она еще колебалась и только через три месяца решилась принять помощь России.

«Великобритания», — сказал благородный лорд, — «никогда не выражала недовольства по поводу того, что Россия оказала эту помощь; напротив, она была рада, что Турция получила действительную поддержку откуда бы то ни было». (Палата общин, 17 марта 1834 года.)

Но к какой бы дате ни относились обращенные к лорду Пальмерстону просьбы Порты о помощи, он не мог не сделать следующего признания:

«Нет никакого сомнения в том, что если бы Англия сочла возможным вмешаться, то этим продвижение вторгнувшейся армии было бы приостановлено, и русские войска не были бы призваны в страну». (Палата общин, 11 июля 1833 года.)

Почему же он не «счел возможным» вмешаться и удержать русских?

Прежде всего он ссылается на недостаток времени. Но, по его же собственным словам, конфликт между Портой и Мухаммедом-Али начался еще в октябре 1831 г., между тем как решающее сражение при Конье произошло только 21 декабря 1832 года. Неужели у него не было времени в продолжение всего этого периода? Ибрагим-паша выиграл крупное сражение в июле 1832 г.[319], и с июля до декабря у Пальмерстона опять-таки не было времени. Однако в течение всего этого срока он ожидал со стороны Порты формальной просьбы, которая, согласно его последней версии, последовала только 3 ноября.

«Но», — спросим вместе с сэром Робертом Пилем, — «разве он был настолько неосведомлен о событиях, происходивших в Леванте, что должен был ожидать формальной просьбы?» (Палата общин, 17 марта 1834 года.)

Да и с ноября, когда уже последовала формальная просьба, до конца февраля — выступление России произошло не раньше 20 февраля — протекло четыре долгих месяца. Почему же он ничего не предпринял за это время?

Но у него в запасе имеются еще лучшие оправдания.

Египетский паша был ведь лишь мятежным подданным, а султан — суверенным монархом.

«Так как это была война подданного против его монарха, и этот монарх является союзником короля Англии, то было бы несовместимым с нормами добропорядочности вступать с пашой в какие бы то ни было сношения». (Палата общин, 28 августа 1833 года.)

Итак, задержать армии Ибрагима благородному лорду не позволил этикет. Тот же этикет запретил ему дать инструкции своему консулу в Александрии, чтобы тот употребил свое влияние для воздействия на Мухаммеда-Али. Подобно испанскому гранду, благородный лорд дал бы скорее королеве сгореть дотла, нежели позволил бы себе нарушить этикет и дотронуться до ее юбок. Но, увы! Оказывается, что благородный лорд уже в 1832 г. без согласия султана аккредитовывал консулов и дипломатических агентов при «подданном» султана, что он заключал с Мухаммедом-Али договоры, меняющие существующие торговые и таможенные правила и соглашения и устанавливающие на место них новые. И все это он проделывал, не заботясь о предварительном согласии Порты или о ее последующем одобрении. (Палата общин, 23 февраля 1848 года.)

В соответствии с этим граф Грей, тогдашний шеф благородного виконта, сообщает нам, что

«Англия имела в этот момент обширные торговые сношения с Мухаммедом-Али, порывать которые было не в ее интересах». (Палата лордов, 4 февраля 1834 года.)

Как, торговые сношения с «мятежным подданным»! Но ведь флот благородного лорда был тогда занят на Дуэро и на Тахо, он должен был блокировать Шельду и в качестве повивальной бабки облегчать муки родов конституционных королевств Португалии, Испании и Бельгии. Поэтому благородный лорд не мог тогда послать ни одного корабля. (Палата общин, 11 июля 1833 г. и 17 марта 1834 года.)

А между тем султан все время настаивал именно на оказании помощи военно-морскими силами.