Собрание сочинений, том 9

опубликования г-ну Уркарту. Последний и был действительным издателем «Portfolio»». (Речь г-на Ансти в палате общин 23 февраля 1848 года.)

После смерти короля лорд Пальмерстон отказался уплатить владельцу типографии за печатание «Portfolio»; он публично и торжественно опроверг какую-либо причастность министерства иностранных дел к этой публикации, заставив — неизвестно каким путем — своего заместителя, г-на Бакхауса, поставить свою фамилию под этим опровержением. В «Times» от 26 января 1839 г. было напечатано следующее:

«Мы не знаем, что чувствует лорд Пальмерстон, но для нас совершенно ясно, что чувствовал бы всякий другой человек, считавшийся джентльменом и занимавший пост министра, после того, как во вчерашнем номере «Times» была предана гласности переписка между г- ном Уркартом, которого лорд Пальмерстон отстранил от должности, и г-ном Бакхаусом, за которым благородный виконт сохранил его должность. Как в этом можно убедиться, эта переписка служит самым лучшим подтверждением того факта, что вся серия официальных документов, содержащихся в известной публикации под названием «Portfolio», была напечатана и распространена с санкции лорда Пальмерстона и что светлейший лорд несет за опубликование этих документов ответственность и как государственный деятель — перед политическими кругами Англии и других стран — и как лицо, нанимающее типографов и издателей, по отношению к которым он имеет денежные обязательства».

В результате истощения турецких финансов во время неудачной войны 1828–1829 гг., а также задолженности России в связи с платежами, установленными по Адрианопольскому договору, Турция вынуждена была еще больше расширить отвратительную систему монополий, в силу которой продажа почти всех товаров разрешалась только тем лицам, которые покупали у правительства лицензии. Благодаря этому нескольким ростовщикам удалось захватить в свои руки почти всю торговлю страны. Г-н Уркарт предложил королю Вильгельму IV заключить с султаном торговый договор, который гарантировал бы большие выгоды британской торговле и одновременно способствовал бы развитию производительных сил Турции, оздоровил бы ее финансы и, таким образом, освободил бы ее от русского ига. Любопытную историю этого договора лучше всего передать словами г-на Ансти.

«Вся борьба между лордом Пальмерстоном и г-ном Уркартом сосредоточилась вокруг этого торгового договора. 3 октября 1835 г. г-н Уркарт получил назначение на пост секретаря посольства в Константинополе; эта должность была предоставлена ему с единственной целью, чтобы он на месте обеспечил принятие Турцией торгового договора. Но он тянул со своим отъездом до июня или даже июля 1836 года. Лорд Пальмерстон торопил его. Но на все многочисленные предложения об отъезде он неизменно отвечал следующее: я поеду лишь тогда, когда торговый договор будет окончательно согласован с министерством торговли и министерством иностранных дел; я лично отвезу его в Турцию и добьюсь его принятия Портой… Наконец, лорд Пальмерстон апробировал договор, и последний был отправлен лорду Понсонби, послу в Константинополе». (В то же время лорд Пальмерстон дал последнему указание совершенно отстранить г-на Уркарта от переговоров и целиком взять их в свои руки, что противоречило договоренности с г-ном Уркартом.) «Но как только Уркарт был удален из Константинополя в результате интриг благородного лорда, договор был тотчас же выброшен за борт. Два года спустя благородный лорд снова вернулся к нему, причем в парламенте он стал расточать г-ну Уркарту комплименты, называя его автором договора и отрицая какие-либо заслуги в этом деле со своей стороны. Но благородный лорд извратил этот договор, фальсифицировал его во всех его частях и превратил в договор, гибельный для торговли. Первоначальный договор г-на Уркарта ставил подданных Великобритании в Турции в равное положение с гражданами наиболее благоприятствуемой нации», то есть с русскими. «Измененный лордом Пальмерстоном договор ставил подданных Великобритании на одну доску с обремененными налогами и угнетенными турецкими подданными. Договор г-на Уркарта предусматривал отмену всех транзитных пошлин, монополий, налогов и любых других пошлин, кроме тех, которые установлены в самом договоре. Фальсифицированный лордом Пальмерстоном договор содержал особую статью, признававшую за Высокой Портой абсолютное право издавать любые правила или ограничения, касающиеся торговли, какие ей только заблагорассудится. В договоре г-на Уркарта ввозная пошлина оставалась, как и раньше, равной трем процентам; в договоре благородного лорда она была повышена с трех до пяти процентов. Договор г-на Уркарта регулировал пошлину ad valorem {с объявленной ценности. Ред.} следующим образом: если предметы торговли произведены исключительно в Турции и им обеспечен легкий сбыт в иностранных портах по ценам, обычно назначавшимся при системе монополий, то вывозная пошлина, устанавливаемая двумя уполномоченными, турецким и английским, могла быть достаточно высокой, чтобы, сохраняя прибыль, доставлять доход казначейству; если же товары произведены где-либо вне Турции и цены на них в иностранных портах недостаточно высоки, чтобы можно было покрыть высокую пошлину, то пошлина может быть установлена в более низких размерах. Договор лорда Пальмерстона устанавливал постоянную пошлину ad valorem для всех видов товаров в двенадцать процентов независимо от того, могут они выдержать такую пошлину или нет. Первоначальный текст договора распространял на турецкие корабли и товары преимущества свободы торговли; подтасованный договор не содержал на этот счет вообще никаких условий… Я обвиняю благородного лорда в том, что он совершил эту фальсификацию, я обвиняю его в том, что он скрыл это, и я обвиняю его, наконец, в том, что он обманул палату, утверждая, будто это и есть тот самый договор, который выработал г-н Уркарт». (Речь г-на Ансти в палате общин 23 февраля 1848 года.)

Договор, измененный благородным лордом, оказался столь благоприятным для России и столь вредным для Великобритании, что некоторые английские купцы в странах Леванта решили с этого времени вести торговлю под покровительством русских фирм, а других, как сообщает г-н Уркарт, от этого удержало только своего рода чувство национальной гордости.

О тайных отношениях между благородным лордом и королем Вильгельмом IV г-н Ансти рассказал палате общин следующее:

«Король потребовал, чтобы благородный лорд обратил внимание на вопрос о все усиливающихся посягательствах России на Турцию… Я могу доказать, что благородный лорд вынужден был в этом вопросе принимать указания личного секретаря покойного короля и что его пребывание на своем посту зависело от того, уступит ли он желаниям монарха или нет… Благородный лорд иногда пытался по тому или иному поводу оказывать сопротивление, насколько у него хватало смелости, но за каждой такой попыткой неизменно следовало унизительное выражение раскаяния и угодливости. Не берусь утверждать, действительно ли благородный лорд был однажды отставлен от должности на день или несколько дней, но я могу с уверенностью сказать, что в этом случае благородный лорд подвергался опасности быть прогнанным со своего поста самым бесцеремонным образом. Я имею в виду тот случай, когда покойный король обнаружил, что благородный лорд при назначении английских послов при санкт-петербургском дворе руководствуется чувствами русского правительства и что сэр Стратфорд Каннинг, первоначально назначенный на этот пост, был отстранен, чтобы уступить место покойному графу Дергему, как послу, более угодному царю». (Палата общин, 23 февраля 1848 года.)

Одним из наиболее удивительных фактов является то, что пока король тщетно боролся с русофильской политикой благородного лорда, последний вместе со своими вигскими коллегами умел поддерживать среди публики подозрение, будто король, — известный как приверженец тори, — парализовал антирусские усилия «истинно английского» министра. Приписываемая монарху торийская склонность к деспотическим принципам русского двора должна была, разумеется, служить объяснением иначе совершенно необъяснимой политики Пальмерстона. Вигские олигархи загадочно улыбались, когда Г. Л. Булвер рассказывал палате, что

«не далее, как в прошлое рождество граф Аппоньи, австрийский посол в Париже, говоря о восточных делах, заявил, что английский двор больше опасается французских принципов, чем русского честолюбия». (Палата общин, 11 июля 1833 года.)

И они вновь улыбались, когда г-н Т. Атвуд запрашивал благородного лорда о том,

«какой прием был оказан графу Орлову при дворе его величества, когда граф прибыл в Англию после заключения Ункяр-Искелесийского договора?» (Палата общин, 28 августа 1833 года.)

Документы, которые умиравший король и его секретарь, покойный сэр Герберт Тейлор, доверили г-ну Уркарту «для того, чтобы при удобном случае реабилитировать память Вильгельма IV», прольют, когда их опубликуют, новый свет на прежнюю деятельность благородного лорда и всей вигской олигархии, —