Собрание сочинений, том 16

Манчестер, 16 сентября 1868 г.

Как сообщил мне г-н Дэвиссон, правление на своем заседании 7 сентября приняло решение пригласить г-на Карла Фогта для прочтения лекции в Обществе.

К великому моему сожалению, это решение ставит меня перед необходимостью отказаться как от поста председателя, так и от поста члена правления Общества.

Нет нужды касаться здесь тех деловых соображений, по которым я голосовал бы против этого постановления, если бы присутствовал на заседании. Не эти причины обязывают меня принять такое решение.

Мой уход вызван исключительно причинами, не имеющими отношения к Обществу. В 1859 и 1860 гг. мои политические друзья и я выдвинули против г-на Фогта, с представлением доказательств, тяжелые обвинения политического характера (см. книгу Карла Маркса «Господин Фогт», Лондон, 1860[244]). Г-н Фогт до сих пор ничего не ответил на эти обвинения, которые с того времени повторялись также и другими.

Все это дело, как и полемика, которая велась в то время по этому поводу, вероятно, неизвестны остальным членам правления или забыты ими. Они имеют полное право отвлекаться от политического лица г-на Фогта и рассматривать его только как более или менее модного популяризатора естественнонаучных открытий, сделанных другими. Я же не могу себе этого позволить. Если бы я остался в правлении после вышеупомянутого решения, то тем самым я отрекся бы от всего своего политического прошлого и от своих политических друзей. Этим самым я вынес бы вотум доверия человеку, относительно которого я считаю доказанным, что он в 1859 году был платным агентом Бонапарта.

Только такого рода настоятельная необходимость могла побудить меня отказаться от поста, на котором я считал своим долгом оставаться при наличии затруднительных обстоятельств, теперь благополучно преодоленных[245].

Сердечно благодарю господ членов правления за то доверие, которое они так щедро оказывали мне и, расставаясь с ними, прошу сохранить ко мне те же дружеские чувства, которые я всегда буду питать к ним.

С глубоким уважением

Ф. Э.

Написано 16 сентября 1868 г.

Впервые опубликовано в журнале «Bulletin of the International Institute of Social History Amsterdam» № 2, 1950 г.

Печатается по черновой рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

Ф. ЭНГЕЛЬС К РОСПУСКУ ЛАССАЛЬЯНСКОГО РАБОЧЕГО СОЮЗА[246]

«Правительство знает, и буржуазия также знает, что все нынешнее немецкое рабочее движение только терпимо, — оно существует лишь до тех пор, пока это угодно правительству. Пока правительству выгодно, чтобы это движение существовало, чтобы у буржуазной оппозиции вырос новый, независимый противник, до тех пор оно будет терпеть это движение. Но с того момента, когда это движение превратит рабочих в самостоятельную силу, когда оно вследствие этого станет опасным для правительства, такому положению сразу наступит конец. Приемы, посредством которых покончили с агитацией прогрессистов в печати, союзах и на собраниях, пусть послужат предостережением для рабочих. Те же самые законы, указы и карательные меры, которые были применены в то время, могут быть в любой день направлены против рабочих и положат конец их агитации; они и будут применены, как только эта агитация станет опасной. Чрезвычайно важно, чтобы рабочие ясно разбирались в этом вопросе, чтобы они не впали в то самое заблуждение, в какое впала буржуазия при «новой эре», когда ее тоже только терпели, а она уже считала свое положение прочным. И если бы кто-либо вообразил, что теперешнее правительство освободит печать, право союзов и собраний от нынешних оков, то он относился бы именно к тем людям, с которыми не стоит и разговаривать. А без свободы печати, без права союзов и собраний рабочее движение невозможно».

Это сказано на стр. 50–51 брошюры Фридриха Энгельса «Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия», Гамбург, 1865 год. Тогда была сделана попытка поставить Всеобщий германский рабочий союз — в свое время единственное организованное объединение социал-демократических рабочих в Германии — под крылышко министерства Бисмарка, внушая рабочим надежду, что правительство дарует всеобщее избирательное право. Ведь «всеобщее, равное и прямое избирательное право») проповедовалось Лассалем в качестве единственного и непогрешимого средства для завоевания политической власти рабочим классом; что же тут удивительного, если в то время на столь второстепенные вещи, как свобода печати, право союзов и собраний, за которые ведь выступала и буржуазия, — или, по крайней мере, утверждала, что выступает, — смотрели пренебрежительно? Если такими вещами интересовалась буржуазия, разве именно это не было основанием для рабочих держаться в стороне от агитации за них? Против такого взгляда была направлена вышеназванная брошюра. Руководители Всеобщего германского рабочего союза считали, что их учить нечему, и автор брошюры получил лишь то удовлетворение, что лассальянцы его родного города Бармена подвергли отлучению его самого и его друзей.

А как обстоят дела в настоящее время? «Всеобщее, прямое и равное избирательное право» существует уже два года. Уже дважды производились выборы в рейхстаг. Рабочие, вместо того, чтобы стоять у государственного руля и по рецепту Лассаля декретировать «государственную помощь», еле-еле провели в рейхстаг с полдюжины депутатов. Бисмарк — союзный канцлер, а Всеобщий германский рабочий союз — распущен.

Но почему всеобщее избирательное право не принесло рабочим обещанного тысячелетнего царства, — на этот вопрос они также уже могли бы найти ответ у Энгельса. В вышеуказанной брошюре говорится на стр. 48:

«Что же касается самого всеобщего и прямого избирательного права, то стоит только отправиться во Францию, чтобы убедиться, какие безобидные выборы можно проводить при его помощи, когда имеется многочисленное тупое сельское население, хорошо организованная бюрократия, хорошо вышколенная пресса, союзы, в достаточной степени придавленные полицией, и совершенно нет никаких политических собраний. Много ли представителей рабочих вводит всеобщее избирательное право во французскую палату? А ведь французский пролетариат имеет перед немецким то преимущество, что он значительно более концентрирован и обладает более продолжительным опытом борьбы и организации.

Тут возникает еще другой вопрос. В Германии сельского населения вдвое больше, чем городского, то есть в Германии 2/₃ населения живет земледелием и 1/₃ промышленностью. И так как крупное землевладение является в Германии правилом, а мелкий парцелльный крестьянин — исключением, то, иными словами, это значит, что если 1/3 рабочих находится под командой капиталистов, то 2/₃ находятся под командой феодальных господ. Пусть же люди, которые все время нападают на капиталистов, но не находят ни одного негодующего словечка против феодалов, хорошенько поймут это. В Германии феодалы эксплуатируют вдвое большее количество рабочих, чем буржуазия… Но это далеко еще не все. Патриархальное ведение хозяйства в старых феодальных имениях приводит к наследственной зависимости сельского батрака или безземельного крестьянина [Hausler] от его «милостивого господина», зависимости, сильно затрудняющей сельскохозяйственному пролетарию приобщение к движению городских рабочих. Попы, систематическое отупление деревни, скверное школьное обучение, оторванность людей от всего мира довершают остальное. Сельскохозяйственный пролетариат представляет собой ту часть рабочего класса, которая с наибольшим трудом и позднее других уясняет себе свои собственные интересы, свое собственное общественное положение; иными словами, это — та часть, которая дольше всего остается бессознательным