Собрание сочинений, том 16

Хауэлл (делегат каменщиков и секретарь Лиги реформы[254]), являются одновременно и членами Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих. Далее, он узнал бы, что остальные из присоединившихся тред-юнионов (в одном только Лондоне их около 50, не считая провинциальных тред-юнионов) представлены в Генеральном Совете Международного Товарищества Рабочих еще пятью членами, именно Р. Шо, Бакли, Коном, Хейлзом и Морисом, а кроме того каждый тред- юнион имеет право и обыкновение в особых случаях посылать делегатов в Генеральный Совет. Далее, от англичан в Генеральном Совете Международного Товарищества Рабочих представлены:

кооперативные общества, пославшие трех делегатов на Брюссельский конгресс, — Уильямом Уэстономи Уильямсом;

Лига реформы — Деллом, Кауэллом Степни и Лекрафтом; все трое также члены исполнительной комиссии Лиги реформы;

Национальная ассоциация реформы[255], создание покойного агитатора Бронтера О'Брайена, через посредство своего председателя А. А. Уолтона и Милнера;

наконец, атеистическая народная агитация, представленная своим знаменитым оратором, г-жой Харриет Ло и г-ном Коплендом.

Отсюда видно, что не существует ни одной сколько-нибудь значительной организации британского пролетариата, которая не была бы прямо, через своих собственных вождей, представлена в Генеральном Совете Международного Товарищества Рабочих. Наконец, «Bee-Hive», руководимый Джорджем Поттером, официальный орган английских тред-юнионов, является в то же время и официальным органом Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих, о заседаниях которого он еженедельно дает отчеты.

Открытия почтеннейшего Гирша и последовавшее за ними ликование немецкой буржуазной печати доставили, в свою очередь, желанную пищу для лондонского корреспондента «Weser-Zeitung» и печатающегося под значком А лондонского корреспондента «Augsburgerin» [256]. Эта личность — ибо в обеих газетах промышляет одно и то же лицо — живет по причинам, лучше всего известным ей самой, в нескольких часах езды от Лондона, в глухом углу. Здесь она стряпает свои стыдливые извлечения из «Times», «Morning Star» и «Saturday Review» [257], приправляя их эстетическим соусом по вкусу своей публики. Время от времени, как и в данном случае, эта личность пережевывает также сплетни немецких газет, помещая их под фальшивой датой в «Weser-Zeitung» и в «Augsburgerin». Вышеупомянутый корреспондент «Weser-Zeitung» и «Augsburgerin» — не кто иной, как пресловутый литературный люмпен-пролетарий Элард Бискамп. Давно уже изгнанный из всякого порядочного общества, несчастный ищет в водке исцеления сердечных ран, которые нанесла ему Пруссия, произведя аннексию его родины Кургессена и его друга Эдгара Бауэра»[258].

Написано К. Марксом 4 октября 1868 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Demokratisches Wochenblatt» № 42, 17 октября 1868 г.

Перевод с немецкого

К. МАРКС КАКИМ ОБРАЗОМ ПИСЬМО г-на ГЛАДСТОНА АНГЛИЙСКОМУ БАНКУ В 1866 г. ДОСТАВИЛО РОССИИ ЗАЕМ В 6 МИЛЛИОНОВ ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ[259]

Письмо г-на Гладстона от 11 мая 1866 г. приостановило действие банкового акта 1844 г. на следующих условиях:

1) Минимальная учетная ставка должна быть повышена до 10%

2) Если Банк превысит установленные законом пределы выпуска банкнот, прибыль от этого выпуска сверх нормы должна переходить от Банка правительству[260].

В результате Банк повысил минимальную учетную ставку до 10 % (это означает, что для рядовых торговцев и промышленников она повысилась до 15 % и 20 %) и не нарушил буквы акта 1844 г. в отношении выпуска банкнот. По вечерам среди связанных с Банком контор и других доброжелателей в Сити производился сбор банкнот, которые затем снова выпускались на следующее утро. Однако дух акта был нарушен тем, что, подчиняясь правительственному письму, допустили, чтобы резерв Банка упал до нуля, а этот резерв, по замыслам акта 1844 г., составляет единственный имеющийся в распоряжении Банка актив, гарантирующий пассив его банкового отделения.

Следовательно, письмо г-на Гладстона приостановило действие акта Пиля таким образом, что сохранило и даже искусственно усилило его наихудшие результаты. Подобного упрека нельзя бросить ни письму сэра Д. К. Льюиса от 1857 г., ни письму лорда Джона Рассела от 1847 года[261].

Банк удерживал 10 %-й минимум учетной ставки более трех месяцев. В Европе эту ставку рассматривали как опасный симптом.

И вот, после того как г-ном Гладстоном была таким образом создана чрезвычайно нездоровая атмосфера недоверия к платежеспособности Англии, появляется на сцену лорд Кларендон, герой Парижской конференции[262], и помещает в «Times» разъяснительное письмо к английским посольствам на континенте. Он прямо сообщает континенту, что Английский банк не обанкротился (хотя в действительности дело обстояло именно так согласно акту 1844 г.), но что до известной степени обанкротились английская торговля и промышленность. Непосредственным действием его письма был не «наплыв» в Банк английских обывателей, а «наплыв» в Англию требований (уплаты денег) со стороны европейских стран. (Именно это выражение употребил тогда г-н Уоткин в палате общин.) В летописях английской торговли это была совершенно неслыханная вещь. Золото вывозили из Лондона во Францию, в то время как официальный минимум учетной ставки в Лондоне был 10 %, а в Париже от 3¹/₂% до 3 %. Это доказывает, что изъятие золота не было обычной коммерческой сделкой. Оно явилось исключительно результатом письма лорда Кларендона.

После того как 10 %-й минимум учетной ставки таким образом поддерживался более трех месяцев, последовала неизбежная реакция. С 10 % минимальная ставка быстрыми скачками спустилась до 2 %, которые и оставались официальной ставкой Банка до самого последнего времени. Между тем все английские ценные бумаги, железнодорожные акции, акции банков, горнопромышленные акции и все виды вложения капитала внутри страны совершенно обесценились, и их старательно избегали. Даже консоли пали. (Однажды, во время паники, Банк отказал в выдаче ссуды под консоли.) Затем пробил час помещения денег за границей. Займы иностранных правительств были размещены на лондонском рынке на самых выгодных условиях. В первую очередь шел русский заем в 6 миллионов стерлингов. Этот русский заем, который за несколько месяцев до того провалился самым жалким образом на парижской бирже, был встречен на лондонской бирже как нежданное счастливое событие. Не далее как на прошлой неделе Россия выпустила новый заем в 4 миллиона фунтов стерлингов. Россия в 1866 г., так же как и теперь (9 ноября 1868 г.), почти погибала под тяжестью финансовых затруднений, принявших вследствие переживаемого ею аграрного переворота чрезвычайно грозный характер.

Однако то, что акт Пиля открывает России английский денежный рынок, это — наименьшая из услуг, оказываемых ей. Этот акт ставит Англию, богатейшую страну в мире, буквально в зависимость от милости московитского правительства, самого несостоятельного должника из всех