Собрание сочинений, том 17

исторических условий движения они старались возместить фантастическими картинами и планами нового общества, в пропаганде которых они усматривали истинное средство спасения. С того момента как движение рабочего класса стало действительностью, фантастические утопии исчезли — не потому, что рабочий класс отказался от цели, к которой стремились эти утописты, а потому, что он нашел действительные средства для ее осуществления, — но на смену фантастическим утопиям пришло действительное понимание исторических условий движения и все больше начали собираться силы боевой организации рабочего класса. Но две конечные цели движения, провозглашенные утопистами, являются и конечными целями, провозглашенными Парижской революцией и Интернационалом. Только средства различны, и реальные условия движения не окутаны больше туманом утопических басен. И потому эти друзья-покровители пролетариата, превратно толкуя громко провозглашенные социалистические тенденции нынешней революции, являются лишь жертвами своего собственного невежества. Не парижский пролетариат виноват в том, что для них утопические творения пророков рабочего движения все еще являются «социальной революцией», иначе говоря, что социальная революция для них все еще «утопична».

* * *

«Journal Officiel» Центрального комитета, 20 марта:

«Парижские пролетарии, видя defaillancesи измену правящих (господствующих) классов, поняли (compris), что для них пробил час, когда они должны спасти положение, взяв в свои руки управление (заведование) общественными делами (государственными делами)».

Они клеймят «политическую неспособность и моральную дряхлость буржуазии» как источник «бедствий Франции».

«Неужели рабочим, которые производят все и не пользуются ничем, которые страдают от нищеты среди накопленных ими же продуктов, плодов их труда и их пота... неужели никогда не будет, им дана возможность работать для своего освобождения?... Пролетариат, перед лицом постоянного посягательства на его права, полнейшего отрицания всех его законных стремлений, гибели страны и всех его надежд, понял, что на него возложен этот повелительный долг, что ему принадлежит неоспоримое право — стать господином собственной судьбы и обеспечить свое торжество, взяв в свои руки государственную власть (en s'emparant du pouvoir)»[433].

Здесь прямо утверждается, что правительство рабочего класса необходимо в первую очередь для спасения Франции от гибели и разложения, угрожающих ей по вине господствующих классов, что отстранение этих классов от власти (тех классов, которые утратили способность управлять Францией) есть необходимое условие национального спасения.

Но не менее ясно высказано и то, что правительство рабочего класса сможет спасти Францию и совершить национальное дело только в том случае, если оно будет работать для освобождения рабочего класса, ибо условия этого освобождения являются вместе с тем и условиями возрождения Франции.

Рабочее правительство провозглашено как война труда против монополистических собственников средств труда, против капитала.

Шовинизм буржуазии представляет собой лишь тщеславие, придающее национальное обличье всем ее собственным притязаниям. Шовинизм является средством увековечить, с помощью постоянных армий, международную борьбу и поработить производителей в каждой отдельной стране, натравливая их на их же братьев во всех других странах; шовинизм является средством помешать интернациональному сотрудничеству рабочего класса, которое является первым условием его освобождения. Истинный характер этого шовинизма (давно уже ставшего пустой фразой) обнаружился после Седана во время оборонительной войны, которую повсюду парализовала шовинистическая буржуазия; он проявился в капитуляции Франции, в гражданской войне, которая ведется с позволения Бисмарка под началом верховного жреца шовинизма Тьера! Он обнаружился в мелкой полицейской интриге Антинемецкой лиги, в травле иностранцев в Париже после капитуляции. Надеялись, что народ Парижа (и весь французский народ) может быть одурманен страстной национальной ненавистью и за искусственно разжигаемой враждой к иностранцам забудет свои действительные стремления и изменников внутри страны!

Как исчезло (развеялось) это искусственное движение от? дыхания революционного Парижа! Громко провозгласив свои интернациональные тенденции, — ибо дело, за которое борется производитель, везде одно и то же, и его враг повсюду один и тот же, какова бы ни была его национальность (в каком бы национальном облачении он ни выступал), — Париж провозгласил в качестве принципа допущение иностранцев в состав Коммуны, он даже выбрал иностранного рабочего [Лео Франкеля. Ред.] (члена Интернационала) в ее Исполнительную комиссию, он декретировал разрушение символа французского шовинизма — Вандомской колонны!

И в то время как буржуазные шовинисты расчленили Францию и действуют под диктатом иноземного завоевателя, парижские рабочие побили иноземного врага тем, что нанесли удар своим собственным классовым властителям, и уничтожили границы, завоевав место передового отряда рабочих всех стран!

От подлинного патриотизма буржуазии — столь естественного для действительных собственников различных «национальных» имуществ — осталась одна лишь видимость вследствие того, что ее финансовая, торговая и промышленная деятельность приобрела космополитический характер. При аналогичных обстоятельствах это прорвалось бы наружу во всех странах так же, как прорвалось во Франции.

ДЕЦЕНТРАЛИЗАТОРСКИЕ СТРЕМЛЕНИЯ «ПОМЕЩИЧЬЕЙ ПАЛАТЫ» И КОММУНА

Утверждали, что Париж и вместе с ним другие французские города были угнетены господством крестьян и что нынешняя борьба Парижа представляет собой борьбу за его освобождение от господства крестьянства! Нельзя себе представить более глупой лжи!

Париж, как центральное местопребывание и оплот централизованной правительственной машины, подчинил крестьянство власти жандарма, сборщика налогов, префекта, священника и земельных магнатов, то есть деспотизму его врагов, и лишил его всякой жизни (измотал его). Он подавил все органы независимой жизни в сельских округах. С другой стороны, правительство, земельный магнат, жандарм и священник, в руки которых централизованная государственная машина с центром в Париже передала таким образом все влияние провинции, использовали это влияние в интересах правительства и тех классов, правительством которых оно было, не против Парижа правительственного, паразитического, капиталистического, праздного, служившего космополитическим притоном, а против Парижа рабочего и мыслителя. Таким образом, при помощи правительственной централизации, базой которой являлся Париж, крестьяне были подавлены Парижем правительства и капиталистов, а Париж рабочих был подавлен силой провинции, переданной в руки врагов крестьянства.

Версальский «Moniteur» (от 29 марта) заявляет, что

«Париж не может быть свободным городом, потому что он — столица».

Вот это верно. Париж, столица господствующих классов и их правительства, не может быть «свободным городом», и провинция не может быть «свободной», раз такой Париж является столицей. Провинция может быть свободной только при наличии в Париже Коммуны. Партия порядка была в меньшей степени охвачена яростью против Парижа за то, что он провозгласил свое собственное освобождение от нее и от ее правительства, чем за то, что он такими действиями подал сигнал к освобождению крестьянина и провинции от ее господства.

«Journal Officiel» Коммуны, 1 апреля:

«Революция 18 марта не имела единственной целью обеспечить Парижу выборное, но подчиненное деспотической опеке строго централизованной национальной власти коммунальное представительство. Она должна завоевать и обеспечить независимость для всех коммун