Италии и неудачную кампанию в Венгрии; ни Россия в Венгрии, ни Пруссия в Южной Германии не стяжали лавров, достойных упоминания[57]; Россия непрерывно вела войну на Кавказе, а Франция в Алжире. Но с 1815 г. крупные армии ни разу не встречались на поле сражения. Луи- Филипп оставил после себя французскую армию отнюдь не в боеспособном состоянии; правда, алжирским войскам, особенно излюбленным им частям, созданным в значительной мере для африканских войн, — chasseurs-a-pied
Затем наступило время винтовки и нарезной пушки. Несравненное превосходство огня нарезного ружья над огнем гладкоствольного привело к упразднению гладкоствольных ружей, а в некоторых случаях к общей переделке их в нарезные. В Пруссии старые ружья были переделаны в винтовки меньше чем за год; Англия постепенно вооружила всю пехоту винтовками Энфилд, а Австрия — превосходными винтовками малого калибра (Лоренца). Одна лишь Франция сохранила старые гладкоствольные ружья, а винтовки по- прежнему предназначались только для специальных войск. В то время как основная масса ее артиллерии сохраняла короткоствольные 12-фунтовые орудия, — это излюбленное изобретение императора, однако менее эффективное в сравнении с прежней артиллерией, ввиду меньшего веса заряда, — было сформировано некоторое число батарей 4-фунтовых нарезных пушек, которые держали в готовности на случай войны. Их конструкция была несовершенна, так как с самого XV века это были первые нарезные орудия; но по своему действию они значительно превосходили любую из существовавших тогда гладкоствольных полевых пушек.
Таково было положение, когда вспыхнула Итальянская война[59]. Австрийская армия действовала без серьезных усилий; она редко оказывалась способной на исключительное напряжение; в сущности это была внушительная по численности армия, но никак не более. Среди ее командиров имелось несколько лучших и очень много самых худших генералов того времени. Большая часть последних была выдвинута на высокие командные посты благодаря придворному влиянию. Промахи австрийских генералов, большее честолюбие французского солдата принесли французской армии с трудом завоеванную победу. Маджента не дала никаких трофеев; Сольферино — лишь немного; а по политическим причинам занавес опустился, прежде чем на сцену выступили настоящие трудности войны — борьба за четырехугольник крепостей.
После этой кампании французская армия являлась образцовой в Европе. Если после Крымской войны французский chasseur-a-pied стал «beau ideal»
Однако та же кампания, которая выдвинула французскую армию на первое место в Европе, вызвала усиленную деятельность, в результате которой появился сначала ее соперник, а затем и победитель. С 1815 по 1850 г. прусская армия так же покрывалась ржавчиной от бездействия, как и все остальные европейские войска. Но эта ржавчина мирного времени принесла военной машине Пруссии больший вред, чем где бы то ни было. Согласно прусской системе того времени, в каждой бригаде объединялся линейный полк и полк ландвера; таким образом, половину полевых войск приходилось формировать заново при мобилизации. Материальной части и имущества для линейных войск и ландвера оказалось совершенно недостаточно; среди ответственных лиц были широко распространены мелкие хищения. В общем, когда в 1850 г. конфликт с Австрией вынудил Пруссию произвести мобилизацию, вся военная система обнаружила свою полную несостоятельность и Пруссии пришлось пройти через «Кавдинское ущелье» [60]. Ценой больших расходов вся материальная часть была немедленно заменена, а вся организация армии была пересмотрена, но это коснулось только деталей. Когда в 1859 г. Итальянская война вызвала новую мобилизацию, материальная часть и военное имущество были уже в лучшем состоянии, хотя и тогда еще в недостаточном количестве, а ландвером, моральный дух которого был бы превосходным в случае национальной войны, оказалось совершенно невозможно управлять во время военной демонстрации, которая могла привести к войне с той или иной из воюющих стран. Было решено произвести реорганизацию армии.
В результате этой реорганизации, проведенной за спиной парламента, все тридцать два пехотных полка ландвера были оставлены под ружьем, их ряды постепенно пополнялись за счет увеличенного набора рекрутов, и, наконец, эти полки были переформированы в линейные, число которых возросло с 40 до 72. Количество артиллерии было соответственно увеличено, количество кавалерии тоже, но в гораздо меньшей степени. Это увеличение армии было приблизительно пропорционально приросту населения Пруссии с 1815 по 1860 г., возросшего с 10и1/2 до 18и1/2 миллионов. Несмотря на оппозицию второй палаты[61], реорганизация фактически осталась в силе. Кроме того, армия сделалась во всех отношениях более боеспособной. Это была первая армия, в которой вся пехота была вооружена винтовками. Заряжающееся с казенной части игольчатое ружье, которым прежде была снабжена только небольшая часть пехоты, было теперь введено во всех пехотных войсках, причем был заготовлен резервный запас этих винтовок. Опыты с нарезными орудиями, которые производились в течение нескольких лет, были завершены, и принятые образцы постепенно заменили гладкоствольные пушки. Непомерная плац-парадная муштра, унаследованная от старого педанта Фридриха-Вильгельма III, все больше и больше уступала место лучшей системе подготовки, которая, главным образом, состояла из обучения службе охранения и действиям в рассыпном строю, причем образцом в обоих случаях служили, в значительной степени, французские алжирские войска. Для отдельно действующих батальонов ротная колонна была принята как основное боевое построение. Большое внимание уделялось стрельбе по мишеням, причем были достигнуты превосходные результаты. Значительно улучшена была также и кавалерия. В течение многих лет серьезное внимание обращалось на коневодство, особенно в Восточной Пруссии, известной своим развитым коневодством; широко производилось скрещивание с арабскими породами лошадей, и результаты этого теперь начали сказываться. Лошадь Восточной Пруссии, уступающая по росту и быстроте английской кавалерийской лошади, значительно превосходит ее как военная лошадь и в пять раз выносливее в походной обстановке. Профессиональная подготовка офицеров, которая в течение долгого времени оставалась в полном пренебрежении, была снова доведена до требуемого, весьма высокого, уровня, и в целом вся прусская армия совершенно изменилась. Датской войны[62] было достаточно, чтобы показать всякому, кто был в состоянии понимать, что дело обстояло именно так; но это прошло незамеченным. Тогда раздался громовой удар 1866 г., и не понять это стало уже больше невозможно. Вслед за этим прусская система была распространена на северогерманскую
