как силам французов ничто не мешает снова возрасти даже после сдачи парижского гарнизона и армии Бурбаки, если бы дело дошло до этого. Пруссаки, очевидно, сами оставили всякую надежду на то, что им удастся завоевать и оккупировать всю Францию; и до тех пор, пока сплошной территориальный массив на юге остается свободным и пока пассивное, а при случае и активное (например, взрыв моста на Мозеле, близ Туля) сопротивление на севере не прекращается, мы не видим причин, которые могли бы заставить Францию сдаться, если только она не слишком утомлена войной.
ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XXXIX
Только дважды со времени Седана действия французской армии причинили серьезное беспокойство генералу Мольтке. В первый раз это произошло приблизительно в середине ноября, когда Луарская армия после поражения фон дер Танна под Кульмье повернула свои колонны влево для того, чтобы подойти к Парижу с запада, и двинулась на Дрё. Тогда Мольтке с решительностью, достойной этого критического момента, готовился немедленно снять осаду, в случае, если бы силы герцога Мекленбургского, даже со всеми подкреплениями, временно отправленными ему в помощь, оказались недостаточными для того, чтобы остановить продвижение противника. Продвижение это было остановлено, и осада могла продолжаться. Во второй раз спокойствие главной квартиры в Версале было нарушено походом Бурбаки на восток. Насколько серьезным пруссаки считали это движение, показывали те меры, которые они немедленно приняли для его отражения. Войска Вердера — 14-й корпус и резервные дивизии Трескова и Шмелинга — были сразу усилены еще двумя корпусами, один из которых, 2-й, уже 2 января выступил из-под Парижа. Тон полуофициальных сообщений сделался сдержанным; 11-го газета «Provinzial-Correspondenz»[128] обращает внимание на тот факт, что «на востоке Франции предстоят важные и решающие сражения» и что Бурбаки намерен после снятия осады Бельфора перерезать прусскую линию коммуникаций у Нанси. Неофициальные корреспонденты высказываются более откровенно, хотя тоже сдержанно; мы приведем мнение только одного из них, а именно Виккеде из «Кёльнской газеты». Тотчас же после боя у Виллерсекселя, в результате которого Вердер обеспечил свои коммуникации с войсками Трескова перед Бельфором и путь отхода к ним, по словам Виккеде:
«Были приняты меры, чтобы французы не могли освободить Бельфор, а после недавних успешных боев мы можем, по всей вероятности, надеяться, что им не удастся продвинуться через Шомон к Нанси или к какому-нибудь другому пункту на нашей железнодорожной линии, хотя еще недавно были некоторые основания опасаться, что они могут это сделать».
А 16 января он пишет из Нанси, что после прибытия Мантёйфеля с тремя дивизиями за Шатильон
«опасение, что корпус противника может захватить Нанси — опасение, которое мы вправе (mit Recht) были испытывать несколько дней тому назад — теперь совершенно исчезло». (Непосредственно за этим приводится письмо из Бадена, начинающееся словами: «Не может быть никакого сомнения в том, что положение под Бельфором выглядит очень серьезным».)
Однако г-ну Виккеде суждено было снова испытать опасения, так как на следующий день ему пришлось сообщить, что получено известие о занятии французскими войсками Флави-ньи (в одиннадцати милях от Нанси). Караулы тотчас же получили подкрепления, были высланы усиленные дозоры, на вокзале все двадцать паровозов развели пары, офицеры, правительственные чиновники и другие немцы упаковали свои чемоданы и приготовились к немедленному отъезду. Полагали, что войска во Флавиньи являются авангардом Гарибальди; оказалось, что это всего человек двадцать франтиреров из Вогезов, которые вскоре снова скрылись. Но прусский гарнизон в Нанси совершенно успокоился только 19-го, когда пришло известие о том, что наступление Бурбаки окончательно отбито на реке Лизен; и тогда, наконец, Виккеде мог снова заговорить своим прежним тоном.
Не следовало ли французам после всех этих поражений прийти к убеждению, что дальнейшее сопротивление безнадежно? Таково было мнение об этой операции тех, кто имел к ней самое непосредственное отношение. И эту операцию, после того как она не удалась, «Times» объявляет просто абсурдной. Могли быть различные мнения о том, с достаточными ли силами была предпринята данная операция, можно ли было в случае успеха использовать ее результаты для освобождения Парижа до того, как голод принудил бы город к сдаче, и было ли данное направление наилучшим для движения, угрожающего немецким коммуникациям. Но назвать такое движение, — наиболее эффективное из известных в стратегии, — просто абсурдным могли только Мольтке из «Times».
Тем временем граф Мольтке действовал со своим обычным мастерством. Посылать подкрепления Вердеру, до подхода Бур-баки, было уже поздно; он избрал самое лучшее из того, что можно было сделать, и сосредоточил свои подкрепления под Шатильоном, где 15-го или еще раньше у Мантёйфеля было три дивизии (3-я, 4-я и 13-я) и где к ним присоединился 60-й полк (3-го корпуса), оставленный поблизости принцем Фридрихом-Карлом. Можно предположить, что к этому времени к Мантёйфелю присоединилась также и 14-я дивизия. Во всяком случае во время наступления на юг он имел, по крайней мере, сорок один, если не пятьдесят три батальона. С этими войсками он двинулся к реке Ду, оставив к югу город Дижон, где он только сковал Гарибальди атакой 23 января, очевидно, вовсе не намереваясь задерживать свое наступление серьезным боем с ним или захватом города. Напротив, он настойчиво добивался своей главной цели — отрезать путь отступления Бурбаки. Как сообщают последние телеграммы, эта цель почти достигнута. Его войска находились на другой стороне реки Ду у Кенже и Мушара, где во втором из этих пунктов железная дорога, идущая из Дижона на Понтарлье и в Швейцарию, скрещивается с дорогой из Безансона на Лион. Пока еще остается одна хорошая дорога, по которой Бурбаки мог бы ускользнуть, но она проходит через Шампаньоль, расположенный не более чем в 25 милях от Мушара, и в данный момент может быть уже захвачена. В таком случае Бурбаки осталась бы только одна проселочная дорога, проходящая у истоков реки Ду, но он вряд ли смог бы пройти по ней с артиллерией, к тому же и эта дорога может быть перерезана раньше, чем он будет в безопасности. А если ему не удастся прорваться сквозь войска противника в районе, чрезвычайно благоприятном для обороны, то ему остается либо отойти под прикрытие фортов Безансона, либо сдаться на открытой местности — выбор между Мецем или Седаном, — если только он не сдастся швейцарцам.
Непостижимо, почему он так долго задержался у Бельфора: согласно последним прусским телеграммам, он все еще находится к северо-востоку от Безансона. Если он не смог нанести поражение Вердеру до прибытия Мантёйфеля, то насколько меньше у него должно быть шансов на это после прибытия последнего? Бурбаки, после того как его наступление было окончательно отражено перед Бельфором, бесспорно, сразу же должен был отойти на безопасные позиции. Почему он этого не сделал, совершенно необъяснимо. Но если с ним случится самое худшее, то. учитывая его таинственную поездку из Меца в Числхерст[129] и его отказ в Лилле приветствовать республику, лояльность этого бывшего командующего императорской гвардии безусловно окажется под сомнением.
ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XL
Если верить последней телеграмме из Берна, — а в настоящее время нет основания ей не доверять, — то наши предположения относительно судьбы армии Бурбаки
