Собрание сочинений, том 21

«Federation du Centre» [ «Федерацией центра». Ред.], вступили в нечестную конкуренцию с поссибилистским «Union Federative» [ «Федеральным союзом». Ред.]. Когда на восьмой региональный съезд этого же Союза, в 1887 г., прибыли двенадцать делегатов от коллективистов, в соответствии с многократными заявлениями о том, что приглашаются все социалисты, их встретили выкриками и насмешками и они были вынуждены покинуть съезд, причем было вынесено решение «никогда не допускать марксистов ни на один из наших съездов». И еще того лучше: в 1888 г., когда местный комитет, которому была поручена организация национального съезда поссибилистов в Труа, пригрозил на этот раз претворить в жизнь вечно повторяемую фразу о допущении на конгресс всех социалистов, поссибилисты, как мы уже видели, предпочли покинуть свой собственный съезд, лишь бы только не выполнить своих хвастливых обещаний.

Надо ли после всего этого удивляться уверенности коллективистов в том, что «у поссибилистов было намерение не допускать их на конгресс и использовать его в собственных целях».

6. «Как бы там ни было, Лафарг, Гед и другие марксисты, действуя в согласии с немцами из партии в рейхстаге и их друзьями, созвали конференцию в Нанси. Поссибилисты были приглашены на эту конференцию последними, всего за неделю до того, как она должна была собраться».

Конференция в Нанси была созвана немцами, а не Лафаргом, который, напротив, возражал против времени и места ее созыва и сделал все возможное, чтобы добиться ее отмены, что ему и удалось. Поссибилисты были приглашены не «последними», а одновременно со всеми остальными. Таким образом, «очевидная истина» № 6 — ложь с начала до конца; но даже если бы все это было правдой, что бы это доказывало?

7. «Конференция в Нанси не состоялась, а вместо нее была созвана конференция в Гааге. На нее поссибилисты тоже были приглашены последними. В ответ на приглашение они написали несколько писем, содержавших ряд весьма важных вопросов. Ответов на эти письма так и не последовало, и конференция была проведена не-медленно и без их участия».

И снова утверждение, будто поссибилисты были приглашены последними, является ложью. Они были приглашены одновременно со всеми остальными; мы специально выяснили этот вопрос, хотя сам по себе он не имеет большого значения. Конференция была назначена на 28 февраля, и поссибилисты 17 февраля на собрании своего национального комитета уже имели не только приглашение, но также ответ Либкнехта на их письма, содержащие «ряд весьма важных вопросов», то есть на те самые письма, на которые, по словам манифеста, «ответа так и не последовало». Они сами говорят, что Либкнехт «не ответил на их вопросы относительно порядка дня конференции» [См. их официальный орган «Proletariat»[590] от 23 февраля.]. Насколько мне известно, он сообщил им, что ответ на эти вопросы они получат на самой конференции. Поссибилистам, возможно, желательно было бы затеять длинную переписку о предварительных условиях и тем оттянуть конференцию до конца самого конгресса, но тем, кто серьезно стремился к соглашению, одинаково почетному для всех заинтересованных сторон, это было совсем нежелательно. Так или иначе, поссибилисты после этого не явились на конференцию и вследствие этого ее пришлось провести действительно без их участия.

8. «Эта конференция состоялась при отсутствии представителей от Великобритании, Италии, Испании и нескольких других стран. Социал-демократическая федерация даже не была поставлена в известность о ее предстоящем созыве. Приглашение получили только лица, заведомо враждебные поссибилистам. Единственным представителем Франции был сам Лафарг, хотя у него с поссибилистами имелась многолетняя жестокая распря личного характера! Полный отчет о конференции не был опубликован ни в то время, ни впоследствии».

9. «Такая конференция, как эта, является не чем иным, как тайным сборищем, преследующим, как нам сдается, недобрые цели. Наш благородный товарищ Домела Ньювенгейс, как мы с глубоким сожалением должны сообщить, говорит в своем письме Социал-демократической федерации, что эта конференция была задумана как тайная».

Поскольку Гаагская конференция была созвана немцами, они пригласили тех иностранных социалистов, с которыми поддерживали связи, то есть голландцев, бельгийцев, датчан и швейцарцев, а также обе французские партии, между которыми им предстояло выступить в качестве посредника. Социалистическая лига в лице У. Морриса была приглашена Лафаргом, и точно таким же путем поссибилисты могли пригласить Социал-демократическую федерацию; во всяком случае здесь, в Лондоне, никому не было известно, кто был и кто не был приглашен, и кто был уполномочен кого пригласить. Что приглашены были только лица, заведомо враждебные поссибилистам, — неправда. Бельгийцы годами поддерживали с ними дружеские отношения и на своем национальном съезде, состоявшемся в этом году на пасху, доказали, что меньше всего желают чем-либо вызвать их неудовольствие[591]. Голландцы, датчане и швейцарцы тоже не относятся к ним враждебно и уж во всяком случае не «заведомо». Если Лафарг оказался единственным представителем Франции, то повинны в этом исключительно поссибилисты, не пожелавшие принять приглашения. Неправда, что «многолетняя жестокая распря» Лафарга с поссибилистами носила личный характер. Лафарг, Гед, Девиль и многочисленная группа социалистов и профессиональных организаций откололись от большинства партии потому, что оно отреклось от своей программы и предпочло основать партию, вовсе не имеющую программы.

Единственное правильное положение в параграфах 8 и 9 это то, что конференция была «тайной», поскольку она не была открытой. Публика и представители печати, конечно, не были на нее приглашены. Если она оказалась «тайной» для поссибилистов, то лишь потому, что они не сочли нужным на нее явиться. Но резолюции конференции были вынесены специально для того, чтобы поссибилисты о них узнали, и немедленно были им сообщены Вольдерсом. Что же в таком случае означает это брюзжание о «тайной» конференции? Она, бесспорно, была куда менее «тайной», чем собрания двух загадочных органов, взявших на себя ответственность за манифест. Миру известны не только ее резолюции, поскольку они могут интересовать публику, но даже фамилии делегатов. А пригласить представителей печати на конференцию, ставившую себе целью посредничество между двумя несогласными группами социалистов, было бы, конечно, нелепо.

10. «Это тайное сборище, заседавшее, таким образом, при закрытых дверях, приняло ряд резолюций, не вызывающих серьезных возражений. Однако Вольдерс был направлен в Париж, чтобы навязать эти решения поссибилистам, словно это были по меньшей мере указы вселенского собора, а Бернштейн писал в том же духе в Лондоне. Письма немецких лидеров, которые мы, надо надеяться, не будем вынуждены опубликовать, также написаны в очень злобном и властном тоне и содержат угрозу созвать конкурирующий конгресс в случае, если их приказания не будут немедленно исполнены».

После всех этих зловещих инсинуаций по поводу подтасованного состава конференции и тайного сборища читатель имеет все основания ждать потрясающих разоблачений относительно позорных преступлений и гнусных злодеяний этого собрания заговорщиков, «преследующего, как нам сдается, недобрые цели». А какова развязка? В Гааге был принят «ряд резолюций, не вызывающих серьезных возражений»! Неужели у Международной комиссии и у Генерального совета Социал-демократической федерации не осталось ни капли чувства юмора?

Наши авторы пытаются отделаться от этих резолюций возможно скорее. Ведь в них содержалось гораздо больше уступок, чем поссибилисты могли надеяться получить. И немцы, которые не были допущены на Лондонский конгресс, и французские коллективисты, которых он игнорировал, выразили готовность признать лондонский мандат, допустить, что в силу этого аннулируются решения, принятые в Бордо и Труа, и сохранить за поссибилистами их полномочия по созыву и организации конгресса при условии, что они в ясных и четких словах откажутся от всех претензий на предписывание правил, обязательных для этого конгресса, и на «использование его в своих целях». Все же необходимо отметить, что даже манифест не смог придраться к гаагским резолюциям.

Но ведь главное-то зло таится не в самих резолюциях, а в том, как поссибилистов пытались заставить их принять. И здесь опять начинается вымысел. Вольдерс был послан, чтобы «навязать эти решения поссибилистам». Вольдерс, которого направили туда потому, что из всех других делегатов Гаагской конференции он наиболее энергично выступал в их Защиту! То, что «писал Бернштейн», не обязательно ни для кого, кроме него самого, и авторам манифеста пора бы это знать. И хотя я не имею права говорить от имени «немецких лидеров», я уверен, что они не отреклись бы от меня, если бы я предложил Социал-