молодой девушке сильно похудевшей: под глазами лежали темные тени, а между бровями пролегла глубокая складка. Все это придавало ее лицу страдальческое выражение. Елизавета забыла всю враждебность, с которой постоянно относилась к ней Берта и быстро направилась к последней, однако Сабина схватила ее за руку и поспешно прошептала:
– Не ходите, я это не допущу. Она в состоянии пырнуть вас ножом.
– Но она бесконечно несчастна. Мне, может быть, удастся убедить ее в том, что меня привлекает к ней только искреннее сочувствие…
– Нет, нет, вы сейчас увидите, что с нею ничего нельзя поделать.
Сабина спустилась во двор. Берта не подняла на нее глаз.
– Барышня Эльза нашла ее, – сказала Сабина, подавая Берте шляпу, а потом, положив обе руки ей на плечи, ласково добавила: – она хотела бы сказать вам несколько слов.
Берта вскочила, как будто ей нанесли смертельное оскорбление, с гневом стряхнула руки старушки и направила яростный взгляд на то место, где стояла Елизавета – это доказало, что она давно заметила присутствие фройлен Фербер… Бросив нож на стол, она отскочила, причем опрокинула корзину с бобами, разлетевшимися в разные стороны, и побежала в дом. В открытое окно было слышно, как она захлопнула дверь и закрыла задвижку.
Елизавета была совсем ошеломлена и огорчена. Она охотно сблизилась бы с этой несчастной, но теперь убедилась, что придется отказаться от этой затеи.
Елизавета в течение всей недели ходила в Линдгоф. Елена фон Вальде замечательно поправилась с того дня, как они пили кофе, и баронесса принимала сына. Она с особым рвением разучивала несколько музыкальных пьес в четыре руки и под секретом сообщила Елизавете, что в конце августа будет день рождения ее брата. Она готовила сюрприз к этому дню. Он должен был в первый раз после долгого времени снова услышать ее игру, что без сомнения обрадует его.
Елизавета ждала этих уроков с каким-то странным чувством, в котором смешивались радость, страх и неприязнь. Она сама не знала, почему, но замок и парк приобрели для нее особую прелесть. Она даже чувствовала необычайную привязанность к той скамейке, на которой сидела с фон Вальде, и всегда делала маленький крюк, чтобы пройти мимо нее. Но зато страх и неприязнь внушало ей поведение Гольфельда. После того, как она несколько раз уклонилась от встречи с ним в парке, свернув на другую дорожку, он без церемонии явился в комнату Елены и попросил разрешения присутствовать на уроке. К ужасу Елизаветы последняя с радостью согласилась. Он стал спокойно появляться, молча клал несколько свежих цветов на рояль, перед Еленой, вследствие чего та неизменно брала несколько фальшивых аккордов, садился к окну, откуда мог прекрасно видеть играющих, и закрывал глаза рукой, как бы желая всецело уйти от внешнего мира. Однако Елизавета, к величайшей досаде, заметила, что, закрывая лицо, он следил за каждым ее движением.
Елена, очевидно, не подозревала хитрости, с которой Гольфельд шел к намеченной цели. Она часто прерывала игру и оживленно беседовала с ним, принимая его суждения, как изречения оракула.
За несколько минут до окончания урока Гольфельд, обыкновенно, уходил. В первый же раз Елизавета в окно, из которого была видна большая часть парка, заметила, что он ходил взад-вперед по дорожке к лесу, по которой должна была пройти она. Молодая девушка нарушила его расчеты тем, что прошла к мисс Мертенс и просидела у нее больше часа. Гувернантка всегда принимала Елизавету с распростертыми объятиями и та очень привязалась к женщине, так что не могла пройти мимо двери, чтобы не забежать к ней.
Мисс Мертенс была обычно в очень печальном и удрученном состоянии. Она чувствовала, что ее пребывание в Линдгофе становится все более нестерпимым. Баронесса, лишенная теперь власти, скучала до смерти. Перед родными она должна была носить маску довольства, а потому срывала весь свой гнев на гувернантке.
Желая хорошенько проучить и помучить свою жертву, она приказала, чтобы отныне уроки проходили под ее личным наблюдением, в присутствии ученицы беспощадно критиковала методы учительницы, а иногда даже прекращала урок и читала англичанке нотацию. В тех случаях, когда баронесса чувствовала себя недостаточно уверенной, на подмогу приглашался кандидат Меренг. Госпожа Лессен прекрасно знала, что он плохо говорит по-французски, но тем не менее постоянно просила его присутствовать на уроках этого языка, чтобы поправлять выговор гувернантки.
Очень часто мисс Мертенс в слезах говорила Елизавете, что только любовь к матери заставляет ее претерпевать подобные мучения. Старушка жила лишь тем, что посылала ей дочь, а потому потеря места тяжело отразилась бы на ней. Но в каком бы удрученном состоянии ни была англичанка, ее лицо светлело, когда Елизавета просовывала голову в дверь и спрашивала, можно ли войти.
Эти послеобеденные визиты имели еще одну тайную прелесть для Елизаветы, хотя она не созналась бы себе в ней ни за что на свете. Окна комнаты мисс Мертенс выходили в большой двор, который девушка называла «монастырским садом», потому что четыре высоких стены отделяли его от всего внешнего мира. Несколько развесистых лип бросали густую тень на зеленую траву, мощеные дорожки и колодец, стоявший посередине и снабжавший весь двор прекрасной водой. В этот двор открывалась дверь из кабинета фон Вальде, в солнечные дни обыкновенно стоявшая открытый. Иногда появлялся и он сам, и скрестив руки, гулял по дорожкам.
Мисс Мертенс уверяла, что фон Вальде вернулся из путешествия совсем другим. До отъезда у него было лицо, как у статуи, теперь же оно стало гораздо подвижнее. При этом англичанка таинственно добавляла, что он, вероятно, привез с. собою очень приятные воспоминания и что у нее есть тайное предчувствие, будто в скором времени все должно измениться в Линдгофе. Однако мисс Мертенс никогда не замечала, что ее молодая подруга при этих словах всегда хваталась за сердце, в свою очередь, сама не замечая этого.
Фон Вальде очень часто приходилось прерывать свои уединенные прогулки под липами, так как к нему приходили разные люди со своими делами. Это были рабочие, подрядчики, а также бедные и несчастные, причем последние обычно уходили бодрыми и утешенными.
Сегодня Елизавета отправилась в замок на полчаса раньше. Ее отец возвращаясь из лесничества и торопясь к обеду, встретил в лесу мисс Мертенс. У нее было заплаканное лицо, и она не могла говорить, а потому только ответила на его поклон и быстро пошла дальше. Это известие не давало покоя Елизавете, и она была не в состоянии отложить посещение англичанки до конца урока.
На лужайке, примыкавшей к опушке леса, стоял очень красивый павильон, окруженный с трех сторон кустарником. Этот маленький домик до сих пор обыкновенно оставался запертым, но сквозь щели между занавесками Елизавета видела, что он обставлен очень нарядно. Сегодня, выйдя из леса, она сразу же заметила, что дверь павильона открыта. Оттуда вышел лакей с подносом и сделал Елизавете знак подойти.