Все снова направились в сад танцевать.
— Позовите принцессу Елену, — сказала герцогиня своему кавалеру, войдя в палатку и надевая легкую накидку, как будто чувствовала озноб. Она больше не владела собой и велела подать карету. Но герцог продолжал разговаривать с Клодиной под липами. Принцесса Елена быстро подошла к палатке, лицо ее выражало отчаянное упрямство.
— Пожалуйста, объяснитесь яснее, кузина, — громко сказала герцогиня, сделав фрау фон Катценштейн знак удалиться.
Они были одни в розовом сумраке маленькой палатки, перед которой шумел бал, залитый лунным светом.
— Ваше высочество, — страстно сказала девушка, — я не могу видеть, как вас обманывают!
— Кто обманывает меня?
Еще раз благородство и доброта одержали победу в сердце Елены. Она смотрела на эту с трудом дышавшую женщину и знала, что следующее слово разобьет ее жизнь.
— Нет, ничего, — проговорила она. — Позвольте мне уйти, Елизавета, отошлите меня!
— Кто обманывает меня? — еще решительнее спросила герцогиня, напрягая все свои силы.
Принцесса сложила руки и обернулась к Клодине, которая все еще стояла с герцогом. Взгляд герцогини устремился в ту же сторону, лицо ее страшно побледнело.
— Я не понимаю, — холодно сказала она.
Принцессе казалось, что сердце ее бьется о медальон, в котором она носила письмо герцога.
— Ваше высочество не хочет понять? — прошептала она. — Ваше высочество закрывает глаза!
Она подняла все еще сложенные руки и прижала их к голубой кофточке: ей снова представилась сцена в полутемной детской.
— Клодина фон Герольд, — произнесла она, но не докончила, — герцогиня пошатнулась, Елена вскрикнула от испуга, поддержала ее, но через мгновение герцогиня снова овладела собой.
— Кажется, душная и сырая ночь вызывает лихорадку, — сказала она с улыбкой на бледных губах. — Ложитесь спать и выпейте лимонаду, кузина: вы говорите, как безумная! Позовите ко мне фрейлейн фон Герольд, милая Катценштейн, — обратилась она к фрейлине, которая уже подошла, озабоченно глядя в лицо герцогини.
Когда прелестная девушка подошла к ней, герцогиня ласково и громко, так что стоявшие у палатки слышали, что она с ней на «ты», сказала:
— Доведи меня до кареты, Дина, и не забывай, что завтра тебе придется ухаживать за больной. Боюсь, этот прекрасный праздник истощил мои силы.
Она оперлась на руку Клодины и в сопровождении герцога, Лотаря и свиты пошла к тому месту, где стояли экипажи, любезно кланяясь во все стороны, но не обратив внимания на поклон принцессы Елены. Когда Клодина вернулась назад вместе с Лотарем, в ее руках был гранатовый букет герцогини.
— Покойной ночи, Беата, я еду домой.
— Как странна была при прощании герцогиня, — сказала Беата, провожая Клодину по боковой аллее к карете. — Она смотрела на тебя проницательно, точно хотела заглянуть в самую глубину твоей души, и вместе с тем виновато. Есть что-то детское в этой женщине! Как мило она передала тебе из кареты букет и сказала: «Моя милая Клодина», как будто не могла достаточно выразить свою любовь к тебе.
— Мы очень любим друг друга, — просто ответила Клодина.
Принцесса Елена продолжала танцевать.
«В полнейшем безумии», — подумала фрау фон Берг, которая вернулась в сад, излив свой гнев на голову старой няньки. Черные глаза маленькой принцессы блестели от слез, а сама она смеялась и сжимала в кулаке ручку веера из слоновой кости. Потом, не в силах больше сдерживать внутреннее волнение, убежала в темноту под деревья, бросилась на скамейку и прижала горящее лицо к холодному камню. Фрау фон Берг остановилась перед ней с мрачным лицом.
— Боже мой, — сказала она, — если бы кто-нибудь сейчас видел вашу светлость!
— Барон идет? — спросила девушка и поспешно вытерла глаза. Берг улыбнулась.
— О, нет, он говорит с ландратом Бессером о страховании от огня.
— Вы видели, Алиса, — Герольд получила от ее высочества букет при прощании, это было, — принцесса истерически захохотала, — результатом моих дружеских предостережений.
Фрау фон Берг продолжала улыбаться.
— Извините, ваша светлость, герцогиня не могла поступить иначе! На основании простого слова благородное существо не оттолкнет своего друга! Я думала, вы лучше знаете ее высочество. Ведь вы и сами так настойчиво требовали доказательств…
Принцесса закрыла уши руками, показывая, что не хочет больше слушать.
— Доказательства, — еще раз повторила фон Берг, — доказательства, ваша светлость!
20
Герцогиня тотчас по возвращении пошла к себе и легла спать.
Как легко сказать — «лечь спать»! Как это понятно звучит, и как коварно убегает сон от беспокойного сердца!
Она выпила прохладительную воду с малиновым сиропом и лежала в своей тихой комнате, но было так тяжело сознавать и чувствовать себя такой слабой. Будет ли когда-нибудь лучше?
Герцогиня схватилась за бок: она чувствовала в нем тупую боль. Была ли это боль физическая или сердечная? Обессиливающий, леденящий страх охватил ее и отуманил мысли…
— Невозможно, — прошептала она и вдруг поняла, откуда происходит тупая боль. — Невозможно!
Она прямо села в постели и огляделась вокруг, как бы желая убедиться — не спала ли она, не было ли все это тяжелым сном?
На шелковой обивке стола лежали бриллианты, вынутые горничной из ее волос, герцогиня так поспешно отослала служанку, что та не успела ничего убрать. Ей хотелось как можно скорей остаться одной. Обычно она охотно разговаривала со своей старой фрейлиной Катценштейн перед сном, но сегодня отпустила ее еще в коридоре. На красной спинке кресла висела ее кружевная накидка, рядом с ней лежала одна из роз Клодины, герцогиня попросила ее, потому что любила запах этих цветов…
Как хороша была эта девушка!
Герцогиня схватила ручное зеркало в оправе из слоновой кости и посмотрелась в него. При розовом освещении она увидела два глубоко запавших глаза и худое желтоватое лицо. Уронив зеркало на одеяло, она с испугом откинулась назад. «О Боже!» — прошептали бледные губы. Она взяла со стоявшего у постели стола портрет герцога, посмотрела на гордое, красивое лицо и страстно прижала портрет к губам. О, она хорошо знала, как можно любить этого человека!
Прижав портрет к груди и сложив над ним руки, герцогиня лежала, устремив взор в пространство… Перед ее глазами витал очаровательный образ Клодины, какой она видела ее два часа назад; девушка сидела рядом с герцогом за столом под липами, и краски так часто сменялись на ее лице. Как она порой смущалась, когда в комнату входил герцог. Она всегда так неохотно пела в его присутствии, бывала иногда грустна, потом снова веселела… Бедная Клодина! Хороша подруга, которая всеми силами привлекала тебя к себе, чтобы потом начать в тебе сомневаться.
Нет, она нисколько не сомневалась в ней! Это была неслыханная сплетня. Маленькую принцессу иногда совершенно невозможно понять. Бедная Клодина!
Герцогиня улыбнулась, но холодные капли пота выступили у нее на лбу, и сквозь шум беспокойной крови, бившей в виски как набат, слышался голос принцессы: «Ваше высочество не хочет видеть, не хочет понять», — голос такой уверенный, такой ужасно настойчивый. Молитва вырвалась из груди герцогини, но горячие руки продолжали крепко прижимать портрет к беспокойному, громко бьющемуся сердцу…
Губы герцогини шептали молитвы и просили Бога лучше послать ей смерть, чем пережить измену. Вся
