— Сон, — упрямо ответила Эни.
— Тогда и я тебе снюсь?
Он улыбался куда шире и свободнее, чем в реальном мире.
— Наверное, — чуть покраснев, ответила Эни.
Она, не стесняясь, разглядывала Девлина; его совсем не человеческие глаза, позу, в которой не было ничего безмятежного. В нем чувствовалась сила, превосходящая силу многих фэйри, и едва скрываемая жестокость, в целом не свойственная Высокому двору.
— Здесь на тебя легко смотреть.
— И на тебя.
Он нежно погладил ей лицо. Осторожно провел пальцами по щекам, подбородку.
— Какая ты красивая, Эни. За целую вечность я не встречал ни одной женщины, рядом с которой мне бы захотелось забыть про все и всех.
— И все потому, что тебе нравится, какая я во сне? — Она округлила глаза. — Во сне у меня в голове пусто.
— Я говорю не только про внешний облик. Ты… твои вспышки темперамента, твои глупости, страсть… даже как ты общаешься со своим конем.
Девлин неотрывно смотрел на нее, словно не мог налюбоваться.
— Даже зная о том, как ты опасна, я бы сказал «да».
У Эни сдавило грудь, будто она слишком долго удерживала в легких воздух.
— «Да» чему?
— Всему, что ты пожелаешь.
Девлин шагнул к ней, наклонился и поцеловал.
На сей раз Эни не стала пить энергию из его раскрытых губ. Она просто ответила на поцелуй. Правда, это был самозабвенный поцелуй, не таивший в себе опасности.
В этом поцелуе не было необузданного желания. Не было равнодушия, когда целуешь из вежливости. Поцелуй с Девлином не подходил ни под какие привычные сравнения.
— Я хочу когда-нибудь причинить тебе боль, — сказала Эни.
— Ты и не причинишь. Во всяком случае, здесь.
Девлин стоял так близко, что она ощущала его слова у себя на губах.
— Здесь мы в безопасности.
На песке разлеглись волки, которых она часто видела во сне. Волчьи глаза смотрели на нее из пещер у подножия скал, поблескивали среди деревьев. Эни удивило, что вид у всех волков был непривычно умиротворенный.
— Останься со мной, — прошептал Девлин, снова поворачивая ее к себе. — Еще немного. Нашими делами займемся потом, когда проснемся.
В его словах, наравне с уверенностью, она улавливала вопрос. Эни провела ладонями по его обнаженной груди. У Девлина, как и у фэйри ее двора, тело было мускулистым, кое-где по нему тянулись тонкие шрамы. А ведь фэйри превосходно умели исцелять раны. Если остался след — значит, поединок был тяжелым и Девлина серьезно ранили. Обилие шрамов говорило о множестве жестоких схваток.
— В номере я старалась этого не делать.
— Чего не делать? — спросил он, позволяя ей разглядывать себя.
— Ощущать твои шрамы. Мне, увы, нечем похвастаться. — Эти слова она произнесла с тихим рычанием. — Габриэл не позволяет мне сражаться.
— Мне понравилось, как ты сражаешься.
Эни просияла.
— А что еще тебе нравится в моей «сонной версии»? Ты можешь сказать, что на самом деле думаешь обо мне?
— Могу.
— А я захочу это услышать?
— Не уверен.
Девлин снова поцеловал ее и добавил:
— А почему бы тебе не спросить меня, когда мы бодрствуем?
Эни невольно задумалась, сон ли это. Она даже отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться на босоногого, обнаженного по пояс Девлина. Море за их спинами было совсем неподвижным, если не считать всплесков, когда любопытные морские животные выныривали на поверхность. Этот сон не был похож ни на сон, ни на реальность.
— Я сейчас сплю? — шепотом спросила Эни.
— Мы оба спим.
— Если это сон, почему я не могу заставить одежду исчезнуть?
Эни задавала вопрос и Девлину, и себе. Потом дотронулась до его джинсов:
— Пуговицы. Молнии. Ну зачем в снах вся эта глупость?
Девлин не противился.
— Сон не может разительно отличаться от реальности. А там у нас есть одежда.
Его рука скользнула ей под рубашку.
— Я сплю, — вздохнула она.
— Спишь — Его пальцы гладили ей спину. Девлин притянул ее ближе. — Это реальность во сне.
Он целовал ее, не сдерживаясь и не скрывая своих чувств. Потом, отстранившись, напомнил:
— Это ты тогда все прекратила. Не я.
— Ради твоего же блага, — напомнила она.
— Ты меня недооцениваешь.
Девлин не отпрянул от нее. Эни пила его энергию, но он не ощущал себя ослабевшим.
— На этот раз не уходи.
Ей вдруг вспомнился вечер в «Вороньем гнезде», когда она впервые увидела его прячущимся в тени, с напряженным взглядом, который предвещал только беду. Тогда он показался ей похожим на Айриэла. Но сейчас, когда они повалились на песок, Эни призналась себе, что с того дня он занял место бывшего Темного короля, вытеснив Айриэла из ее фантазий.
Она расстегнула его джинсы и уже не противилась поцелуям, которых так жаждала.
Эни проснулась, словно от толчка. Она по-прежнему лежала в объятиях Девлина, но не на песчаном берегу, а на кровати их номера в мотеле. Эмоции захлестывали ее; казалось, их больше, чем она способна поглотить. Эни закрыла глаза и позволила лавине, где слились телесный и эмоциональный контакты, наполнить ее до краев. Однако такое двойное питание для нее угрожало вновь выжать из Девлина все силы, если он не обуздает свои эмоции. Сейчас опасность была несколько меньше, чем при поцелуе, но все-таки сохранялась.
— Оставь… что-то одно, — прошептала она.
Девлин не разомкнул объятий, но послушно возвел стену вокруг чувств. Он осторожно водил рукой по волосам Эни.
Никогда еще Эни не удавалось до такой степени и таким образом утолять свой двойной голод.
— Я… сыта.
— Похоже, тебя это удивляет, — сказал Девлин, гладя ей плечо, а затем руку.
— Так — в первый раз.
Она порывисто поцеловала Девлина плотно сжатыми губами, затем перевернулась на живот и вытянулась.
— Хорошо, — ровным голосом сказал Девлин, не меняя позы.
Нынешний Девлин, вновь застегнутый на все пуговицы, разительно отличался от своего образа в ее сне. Эни даже стало грустно, хотя она понимала, что печалиться по этому поводу глупо. Там, во сне, у Девлина не было ограничений, незримой стены, нерешительности. Во сне он не прятал своих чувств.
«Но тот мир был нереальным».
А в реальном мире Девлин не мог целовать ее, давая волю чувствам. Такой поцелуй мог бы стоить
