показались мне очень красивыми. Вид с той площадки, на которой я находился, был поразительно красив и величествен. Где-то далеко внизу виднелась моя хижина. Она показалась мне такою крошечной, и мне почудилось, что я вижу птиц в виде черных точек перед ней. День был солнечный, вода — как зеркало. Я мог вполне ясно различить очертания других островов; вдали виднелось что-то вроде белого пятна, быть может корабль. Мне стало грустно. Я невольно задумался над тем, суждено ли мне всю жизнь провести одному на этом острове, или есть хоть капля надежды уйти когда-нибудь отсюда. Заглянув еще раз вниз на хижину, я пришел в ужас от крутизны, на какую взобрался; меня пугала мысль, что, быть может, мне не удастся спуститься. Но вскоре внимание мое было привлечено новым растением, и я начал выкапывать его. В общем, я нашел до двадцати штук новых разновидностей и, собрав их в охапку, обвязал вокруг шеи. Я знал, что мне понадобятся обе руки для спуска. Затем я присел, чтобы отдохнуть перед обратным путем, и, просидев несколько минут, запел в виде развлечения громкую песнь. Вскоре, однако, я заметил, что солнце стало садиться, и решил, что пора собираться домой. Я начал быстро спускаться, боясь, чтобы темнота не настигла меня по дороге, и не прошло и часа, как был уже дома.
ГЛАВА XVI
Я хотя и свыкся со своим одиночеством и чувствовал себя, в общем, спокойным и довольным, но иногда мне положительно нечего было делать, и тогда мною овладевала тоска. Я целыми часами просиживал в раздумье, и в голове моей бродил все тот же вопрос: увижу ли я когда-нибудь себе подобных, или мне суждено провести всю жизнь одному на этом острове? Такое состояние продолжалось иногда несколько дней подряд. Однажды, будучи не в силах побороть своей тоски, я решил уйти куда-нибудь на некоторое время. Мне пришло в голову пробраться на противоположный берег острова и исследовать его. Но как оставить птиц без корма? Я поймал двух больших рыб, разрезал их на куски и рассчитал, что этого запаса должно хватить им до моего возвращения. Затем я расцеловал на прощанье шестерых моих пернатых товарищей и, надев через плечо топор, прикрепив к поясу ножи и захватив с собой кружку для воды, несколько сушеных птиц в мешке и Естественную Историю для развлечения, пустился рано утром в путь. Часа через два я добрался до вершины острова и приготовился к спуску, подкрепив себя едой. Я заметил, что на этой стороне острова вода у берега была совершенно спокойна — очевидно, она здесь была защищена от сильных ветров.
Отдохнув немного, я начал спускаться. Приближаясь к берегу, я заметил, что на скалах движется и копошится что-то живое. Я не ошибся. Подойдя совсем близко к морю, я увидел несколько животных, которые лежали на камнях, то и дело ныряя в воду. Вид их сильно заинтересовал меня. Ползком добрался я на расстояние сорока ярдов, приблизительно, от того места, где они лежали. Я вспомнил, что видел изображение таких точно животных в Естественной Истории. К счастью, книга была со мной. Я вытащил ее из мешка, сел на утес и переворачивал страницы, пока не дошел до картинки, которая в точности отвечала их наружному виду. Это были тюлени. В приложенном к картинке описании было сказано, что их очень легко убить, ударив по переносице. Мне пришло в голову, что недурно было бы иметь товарищем молодого тюленя; альбатросы, по правде говоря, не очень-то были умны. Я снял с себя мешок с провизией, взял в руку топор и стал осторожно спускаться к той скале, на которой лежали тюлени.
Их было тут штук двадцать, но все большие, пяти или шести футов длины. Маленьких нигде не было видно. Я повернул направо к другой скале, на которой лежало еще несколько штук.
Здесь я увидел большого тюленя, возле которого ютился другой, маленький, не больше двух футов длины. Его-то мне и было надо. Они лежали в некотором расстоянии от других. Чтобы получить молодого, надо было старого убить. Я пробрался к ним и встал между ними и водой с намерением отрезать им путь к отступлению.
Как только старый тюлень заметил мое приближение, он громко закричал и бросился к воде.
Он оскалил зубы, поднялся на плавниках, чтобы защитить себя и своего детеныша, но удар топором по переносице сразу ошеломил его, и он повалился замертво на камни. Обрадованный успехом, я схватил на руки маленького и собирался унести его, когда внезапно очутился лицом к лицу с самцом, который, услышав крик самки, спешил ей на помощь. Он был гораздо больше самки, с большим количеством жестких волос на затылке и плечах и, по-видимому, очень свиреп.
Он шел прямо мне навстречу, и, чтобы спастись от него, мне пришлось поспешно бросить маленького тюленя и, отскочив в сторону, спрятаться за утес. Самец приподнялся и готовился наскочить на меня, но я встретил его ударом по голове. Он упал навзничь, по-видимому, мертвый. Я поспешил к той стороне утеса, где бросил маленького тюленя, и увидел, что он подполз к телу матери и ласкается к ней. Я взял его на руки и бегом пустился обратно.
Подобрав свой мешок и вынув оттуда все вещи, я посадил в него тюленя и завязал концы, чтобы не дать ему уйти, затем присел отдохнуть от пережитого волнения. Мое вновь приобретенное сокровище приводило меня в восторг, но я сильно устал от непривычной борьбы.
До наступления ночи оставалось не более часу, и как ни хотелось мне поскорее добраться домой, но было уже слишком поздно, чтобы пускаться в обратный путь. Я решил расположиться где-нибудь на ночлег. Захватив свою провизию, я взвалил на спину мешок с тюленем и отошел на расстояние приблизительно ста ярдов от берега. Я уселся под защитой большого утеса, поужинал и развязал мешок; мне хотелось еще раз взглянуть на моего маленького приятеля.
Он лежал довольно спокойно, хотя и пытался от времени до времени укусить меня. Я вынул его из мешка, погладил, поласкал и затем положил его обратно. Это ему не понравилось; на руках он был совершенно спокоен, а тут начал сильно барахтаться. Я опять взялся за книгу и прочел в ней все, что относилось к тюленям. Между прочим было сказано, что из них извлекают большое количество жира, и что шкура их очень дорого ценится. В жире я не нуждался, но что касается шкур, то я подумал, что они могут пригодиться мне для постели. Закрыв книгу, я улегся спать, но не мог заснуть до утра. Я был слишком взволнован и боялся за свое сокровище. Солнечный свет разбудил меня. Тюлень лежал очень тихо; я дотронулся до него, желая убедиться в том, что он жив. Он закричал и тем успокоил меня.
Затем я пошел назад к тому месту, где оставил тела его родителей. Оба были мертвы. Шкуры их понравились мне, и я решил содрать с них кожу, но тут являлось затруднение. Захватить их с собою я не мог, мне хотелось поскорее донести моего маленького приемыша домой, чтобы не дать ему умереть с голоду. Ввиду этого я решил сначала спуститься к хижине, накормить и обогреть маленького тюленя, а затем уже вернуться за шкурами самца и самки. Я позавтракал и оставшуюся провизию спрятал в трещину утеса, чтобы не носить ее взад и вперед. Затем я пустился в обратный путь и к полудню был уже дома.
Птиц я застал в полном порядке. Очевидно, они за время моего отсутствия не успели ощутить голода, так как обратили мало внимания на мое возвращение.
— Ага, — подумал я, — так вы любили меня только за то, что я кормил вас; в следующий раз я заставлю вас голодать, и тогда вы замахаете крыльями от радости, когда увидите меня!
Я долго думал о том, куда поместить тюленя, и, наконец, решил открыть сундук и посадить его туда.
Я дал ему кусочек рыбы, и маленькое животное жадно проглотило его. Захватив удочки, я отправился за новым запасом и через полчаса вернулся с двумя большими рыбами. Я снова накормил тюленя и заметил, что он уже начинает приручаться. Внутренности рыбы я дал птицам. Накормив своих зверей, я подумал о себе и принялся за обед. Я решил завтра же отправиться на другой берег острова, содрать шкуры с тюленей, развесить их для просушки на солнце и оставить их там до тех пор, пока не представится случай перенести их к хижине.
В настоящее время мне неудобно было надолго оставлять моего нового питомца; мне хотелось поскорее приручить его к себе. Покормив его утром, я закрыл крышку сундука и ушел.
ГЛАВА XVII
Я скоро добрался до места, содрал шкуры с тюленей и развесил их на утесы, навалив на них камни, чтобы ветер не мог их сорвать. Начинало уже темнеть, когда эта работа была кончена, но я храбро пустился в обратный путь; я хорошо знал дорогу и проходил ее вдвое скорее, и темнота уже не страшила меня. Я бросился на кровать и заснул, как убитый. На другое утро меня разбудил жалобный крик маленького тюленя. Я поспешил его накормить и с удивлением заметил, насколько он уже стал ручным. Наевшись вдоволь, он остался около меня и прижимался ко мне, как будто я был его матерью.
Он даже попытался следовать за мною, когда я вышел из хижины. Птицы показались мне теперь очень скучными и глупыми.
