Англию, но ей никак не могло прийти в голову, что вместо этого он на ней женится, чтобы избежать грандиозного скандала, который свел бы на нет и ее, и его репутацию. О Боже, как она была глупа и наивна! Ей казалось, что Индия так далека и, вернувшись домой, она позабудет все, что произошло в этой далекой стране. Вместо этого ей надо было сообразить, что лорд Бранскомб — слишком важная персона, чтобы люди не следили за каждым его шагом, не сплетничали бы о нем и не завидовали бы ему. Теперь Латония понимала, что он сделал, единственный возможный при сложившихся обстоятельствах шаг. И сделал его очень умно. Латония не сомневалась, что миссия в маленькой деревушке, где их обвенчали, вряд ли получает хоть какие-то газеты, не говоря уже об индийских.
«Лорд Бранскомб повел себя очень умно, — так думала Латония. — А я была просто дурой и заслужила наказание, которое мне досталось».
Ее смирение и самоуничижение к вечеру достигло того, что Латония уже подумывала на коленях умолять лорда Бранскомба о прощении. Но когда они вернулись, в гостевом домике их ждал слуга, чтобы спросить, не нужно ли им чего-нибудь, и прежде чем отослать его, лорд Бранскомб сказал своей супруге:
— Спокойной ночи, Латония! Надеюсь, вы хорошо выспитесь.
С этими словами он удалился в свою спальню. Латония подумала, что, хотя их комнаты рядом, их сердца и умы разделяет Вселенная.
Раздеваясь, она обнаружила, что спальни соединены между собой. До этого она не замечала двери между ними, потому что ее закрывала занавеска из бус. Латония слышала, как лорд Бранскомб расхаживает по своей спальне.
Она села за туалетный столик и, глядя в зеркало, подумала, что сказала бы ее мать, узнав, что брачную ночь ее дочь проводит не только в одиночестве, но и в бесчестье. Мать часто рассказывала Латонии о том, как была счастлива во время своего медового месяца.
«Твой отец был самым красивым мужчиной на свете, — говорила она Латонии. — Выйдя за него замуж, я чувствовала, что мы попали в рай, и во всей Вселенной нет больше никого — только он и я».
«Как мечтала и я испытать то же самое», — сказала Латония своему отражению, понимая, что из-за собственной глупости ее мечтам не суждено сбыться.
Она легла, но не могла заснуть и стала прислушиваться к негромким звукам за окном. Вот скрипнул колодезный ворот, послышался далекий лай бродячей собаки, плач ребенка, кашель какого-то старика — должно быть, сторожа. Звуки переплетались и смешивались с ароматом цветов апельсина и жасмина, с запахом теплой пыли и нагретых солнцем камней.
«Если бы я влюбилась, — подумала Латония, — лучшее место для любви, чем Индия, трудно найти».
Два часа спустя она по-прежнему не спала и ворочалась на постели, изнывая от жары. В конце концов ей это надоело, и она решила сходить в ванную, которая тоже соединялась с ее спальней. Латония выбралась из кровати и, открыв дверь в ванную, внезапно услышала шепот. На мгновение ей стало жутко, и она замерла, вцепившись в дверную ручку. Потом она сообразила, что говорят на урду. С эффектом передачи звука по водопроводным трубам ей уже приходилось сталкиваться за время путешествия — она испугалась просто потому, что сейчас была ночь, но быстро взяла себя в руки и стала прислушиваться.
— Он умрет!
— Разве это мудро? — спросил другой голос.
— Это необходимо. Если лорд саиб узнает, что мы скрываем, будет беда, большая беда.
— Если он умрет, тоже будет большая беда.
— Нет, датура убивает не как нож или пистолет. Дай лорду саибу датуру за завтраком, и он умрет в поезде.
— Хорошая мысль!
Латония затаила дыхание и тихо-тихо вернулась в спальню. Она знала, что такое датура. В книгах ей не раз встречалось упоминание о диком растении, которое встречается по всей Индии. Его белые, похожие на лилии цветы ароматны и очень красивы. Однако коричневато-зеленые и зеленые семена этого растения известны как «яблоки смерти». Они крайне ядовиты, и веками люди использовали их для того, чтобы избавляться от опостылевших жен и пожилых родственников. В одной из книг, где эта тема рассматривалась более подробно, Латония прочла, что действие датуры во многом зависит от того, с чем он поступает в организм. Человек может умереть сразу или чуть позже — этот период порой растягивается на часы, — но даже мельчайшая крупинка этого яда смертельна. Еще там было написано, что датуру обычно подмешивают в хлеб.
Латония сказала себе, что должна немедленно предупредить лорда Бранскомба, но, подойдя к двери, соединявшей их спальни, внезапно остановилась, услышав легкое движение, встревожившее ее. Звук был таким тихим, что в обычном состоянии она не уловила бы его, но тревога обострила все ее чувства.
Она догадывалась, что это: по обычаю, слуги спали под окнами комнат, охраняя своих хозяев, и теперь будет нелегко предупредить лорда так, чтобы их разговор не подслушали.
Латония замерла в нерешительности. Конечно, можно дождаться утра и перед завтраком предложить лорду Бранскомбу прогуляться по саду и полюбоваться цветами. Там они смогли бы поговорить без посторонних ушей.
«Но что, — сказала себе Латония, — если убийцы нанесут удар раньше?»
Привычка британцев рано утром пить чай с несколькими ломтиками хлеба с маслом была всем хорошо известна, и невинный с виду кусочек хлеба мог убить лорда Бранскомба до того, как Латония успеет его предупредить.
«Я должна сделать это сейчас же… немедленно!» — подумала Латония. Она знала, что все равно не уснет, пока не расскажет лорду о том, что услышала.
Решительно, поскольку она боялась и смущалась одновременно, Латония прошла к двери, скрытой занавеской из бус, и тронула дверную ручку. На какой-то ужасный миг ей показалось, что дверь заперта, но потом она распахнулась, и Латония вошла в комнату лорда Бранскомба.
Спальня лорда была больше, чем ее, и при тусклом свете стоящей на веранде лампы Латония разглядела очертания кровати. Москитная сетка опущена не была, потому что здесь, далеко на севере, москитов почти не было.
Латония озиралась, пытаясь разглядеть, куда идти, и придумать, что сказать. Потом она прокралась к кровати, бесшумно ступая босыми ногами по тканым коврикам на деревянном полу. Она почти добралась до лорда Бранскомба, когда он проснулся — внезапно, как привыкший к опасностям человек, — и увидел силуэт, чернеющий на фоне окна.
— Кто здесь? — спросил лорд и тут же, узнав ее, с недоверием в голосе воскликнул:
— Латония?
Сообразив, что теперь слуги наверняка будут подслушивать, Латония торопливо и нарочито громко произнесла:
— Вы забыли… пожелать мне спокойной ночи… а я этого так ждала. — Понимая, что лорд ошарашен, она быстро добавила, не давая ему вставить ни слова:
— Я… я уснула, а то пришла бы раньше. Лорд Бранскомб молчал. Латония в отчаянии подумала, что он ее не понимает. Внезапно словно чей-то голос подсказал ей, что нужно делать. Не раздумывая, чувствуя только страх за его жизнь, она шагнула вперед и легла в постель рядом с ним. При этом она заметила, что лорд напрягся, но сейчас было важно рассказать ему о планах убийц. Через мгновение губы Латонии оказались у самого уха лорда.
— Мне нужно кое-что рассказать вам, — прошептала она так тихо, что сама едва могла расслышать свой голос.
К ее облегчению, лорд, видимо, догадался о чем-то, потому что громко сказал:
— Я рад, что ты пришла ко мне. Я думал, что ты уснула. День был долгий и трудный.
Когда он договорил, Латония прошептала:
— Опасность! Вас собираются… убить!
— Откуда вы знаете? — Он говорил так же тихо.
— Я услышала разговор по водопроводной трубе. Говорили двое мужчин, — прошептала
