она узнала мужчину на портрете, но она настаивает, что у того черная борода.
— А в «Шляпу кардинала» ты заглядывал?
— Да, — Николас оживился, — и есть новости. Эллис скоро выпишут из больницы. Девушка быстро идет на поправку. Искренне надеюсь, что она расскажет мне подробности про Рыжебородого.
— А что Сэмюель Рафф?
— Продолжает поиски, как и я. Мы этого негодяя из-под земли достанем.
Лицо Анны на секунду омрачилось, она подошла к Николасу и обняла его. Ее желание увидеть убийцу представшим перед судом сдерживалось естественным беспокойством.
— Если ты найдешь его, Ник…
— Никаких «если», мы его непременно найдем.
— Ты будешь осторожен? — взмолилась она.
— Не бойся, Анна. Я не хожу без оружия. Рыжебородый не застанет меня врасплох.
Он заключил Анну в объятия и поцеловал, успокаивая.
Сьюзен Фаулер уже покинула комнату Николаса, но он не торопился туда возвращаться. Они с Анной поднялись в ее спальню в передней части дома. Это была большая комната с низким потолком, обставленная массивной мебелью, украшенная драпировками. На стенах были развешаны голландские пейзажи, напоминавшие о родине покойного Хендрика. Как и во всем доме, здесь царила безупречная чистота.
Кровать была мягкой и удобной, и они неспешно предавались любовным утехам под мягкими перинами, а потом лежали в темноте, держась за руки Николас Брейсвелл и Анна нечасто делили ложе. Ни один из них не был готов к постоянным отношениям. Николас был слишком независим, а Анна — все еще замужем за воспоминаниями о Якобе Хендрике. Обоих устраивала близость время от времени, и эти моменты доставляли им наслаждение, не входившее в привычку. Так они сохраняли магию чувств.
— Ник?
— М-м?
— Ты спишь?
— Угу.
Они рассмеялись, Анна игриво ткнула его под ребра.
— Я все думаю про Уилла Фаулера.
— Я тоже.
— Может, он пошел в театр не случайно? Театр — это своего рода убежище, актеров все видят, но в чужом обличье, понимаешь, о чем я? Уилл Фаулер спрятался в театре. Так же, как ты.
— А я прячусь? — с удивлением спросил Николас.
— А разве нет?
Анна знала, что он промолчит. Она много раз задавала Николасу вопросы о прошлом, но он отвечал без подробностей. Родился и вырос на западе страны в семье зажиточного торговца. Отец дал ему хорошее образование, а потом взял к себе на работу. Это позволяло Николасу много путешествовать, и он часто ездил в Европу. Потом он внезапно порвал с семьей, нанялся на службу к Дрейку и отправился в кругосветное плавание. Экспедиция полностью поменяла отношение Николаса к жизни, он на многое стал смотреть философски. Вернувшись в Англию, он распрощался с мореплаванием, перебрался в Лондон и стал работать в театре.
— А чем ты еще занимался, Ник? — полюбопытствовала Анна.
— Когда?
— Ну, после того, как вернулся домой, но до того, как пришел в труппу. Ты же должен был что-то делать.
— Конечно. Я выживал.
— Как?
Николас ответил поцелуем. Эти годы оставили глубокий след в его сердце, но он никогда и никому не расскажет об этом. Анне придется принять его таким, какой он есть. Тихий волевой человек, скромные манеры которого были своего рода маской.
— Давай поговорим, — прошептала она.
— О чем?
— Ты согласен со мной? Насчет Уилла Фаулера?
— Пожалуй…
— А как насчет Николаса Брейсвелла?
— Скорее нет.
— Ох, Ник! — вздохнула Анна и обняла его покрепче. — Мне нравится, когда ты так близко, но временами я задумываюсь: кто же этот человек, которого я обнимаю?
— Я и сам об этом иногда думаю, — признался Николас.
Он нежно поцеловал Анну в губы и погладил темные блестящие волосы. Анна положила голову ему на плечо и тут же почувствовала одновременно умиротворение и возбуждение, а через пару минут нарушила тишину:
— О чем ты думаешь?
— Неважно, Анна. — Голос Николаса прозвучал отстраненно.
— Прошу, скажи мне.
— Не слишком веселые мысли.
— И все же я хочу знать.
— Что ж… Я думал о крахе.
— Крахе?
— О больших надеждах, разбившихся вдребезги. О прекрасных замыслах, коим не суждено сбыться.
— Ты говоришь о своих мечтах?
— Никак ты не успокоишься, — усмехнулся Николас и продолжил серьезно: — Нет, я размышлял о бедняжке Сьюзен Фаулер. Ее планы рухнули. А еще о Сэмюеле Раффе. Крах надежд подорвал его душевные силы. И даже сейчас, когда все вроде бы наладилось, я чувствую в нем глубокую печаль.
Надолго воцарилась тишина, потом снова раздался шепот Анны:
— Ник…
— Я знаю, что ты собираешься сказать.
— Завтра ты можешь вернуться в свою комнату.
— Я так и сделаю, Анна.
Но еще несколько сладостных часов Анна принадлежала ему. Николас обнял ее покрепче и не отпускал, пока усталость не захлестнула его и не утянула в пучину сна.
Ричарда Ханидью до глубины души потрясло известие о том, что ему доверят главную роль в новой пьесе. Уже само по себе выступление в знаменитом театре «Куртина» вызывало трепет, а перспектива дебютировать на этой сцене в роли Глорианы, королевы Англии, наполняла его сердце восторгом и ужасом. Труппа верила в него, и эта мысль помогала мальчику победить неуверенность.
Остальные ученики пришли в ярость, и Фаэторну пришлось безжалостно пресечь их возражения. Больше других был уязвлен Мартин Ио. Этот четырнадцатилетний самоуверенный мальчик, высокий, худенький, последние пару лет исполнял все главные женские роли и считал, что они принадлежат ему по праву. Самолюбие не могло перенести такого удара — только подумайте, такую замечательную роль увел у него из-под носа новичок! Мартин замкнулся в себе и молча наблюдал за развитием событий.
Джон Таллис и Стефан Джадд тоже затаили злобу. Если раньше они просто недолюбливали Ричарда, то теперь просто возненавидели его всем сердцем и мечтали отомстить. Каждое утро, садясь завтракать за один с ним стол, они метали в мальчика полные ненависти взгляды, и от прямого нападения их удерживало лишь присутствие бдительной Марджери Фаэторн. В качестве наказания за то, что негодники связали Дика, хозяйка урезала им порции, так что они ходили полуголодными, а их враг между тем ел от пуза. Ричарду Ханидью всегда доставались самые сладкие куски.
— Убил бы! — пробурчал Джон Таллис.
