опознавательных знаков. Он развернул листок и прочел:
'Конверт привез курьер из Питера. Уверяет, что очень срочно. Пересылаю его вам со своим надежным человеком, так как вы просили ваше местонахождение не афишировать даже для своих.
С уважением Э. К. Л.'
Вадим сунул записку в карман и вскрыл конверт. Текст был напечатан на машинке.
«Саша! Операцию по ликвидации придется отменить. Иди на любые условия. Похитили Ухова. Мы остались без ключа. Пока не выясним адреса их ключников, придется потянуть время. Думаю, что это генеральские козни. В Ухове я уверен, но за его жизнь приходится опасаться. С волками жить — по-волчьи выть. Мы должны взять соответствующий эквивалент и предложить обмен. Иначе нас выбросят из игры. Решай все на месте».
Ни имени, ни подписи. Еще один ребус. Как бы у человека хорошо голова ни работала, но столько наворотов и целой бригаде следователей не распутать. А для того, чтобы выстроить собственную защиту и выскочить из шкуры козла отпущения, нужно предъявить четкое и ясное объяснение, да еще схему нарисовать для бестолковых. А схема будет пестрить громкими именами. Убиты солидные ребята, и убийцы не шантрапа болотная, а такие же волчары с лампасами. Куда ему рыпаться против них? Значит, и Ромов тоже готовил покушение!
Журавлев убрал письмо в карман и сделал небольшой обход. Квартира состояла из четырех комнат. В спальне на кровати лежал солидный, дорогой из натуральной кожи чемодан. Может быть, его содержимое подскажет, какой сделать шаг в сторону развязки. Без особой на то надежды Журавлев вошел в спальню.
7
На место происшествия прибыли подполковник Москаленко и следователь Безбородько с экспертами. Приехавшее вместе с Безбородько высокое начальство из Симферополя в это время находилось у мэра Ялты и решало, как и каким образом не раздуть скандал вокруг массового убийства. Крым существовал за счет своих здравниц и наплыва курортников. Рост цен в Крыму и множество дешевых мировых курортов значительно снизил приток отпускников. Лишний скандал не сулил ничего хорошего. Однако погиб подполковник милиции, из лучших оперативников города, и раскрытие преступления подобного рода ставило на карту честь мундира и престиж силовых органов Крыма. В таком деле нужна гибкость, максимальная осторожность и в то же время оперативность и секретность. Все это мало совместимо с учетом того, что оппозиционная пресса сумела вырваться из тисков цензуры и цеплялась за любую ниточку, лишь бы наступить на мозоль нынешнему руководству республики. У Киева хватало своих заморочек, и центр ослабил вожжи. Приходилось выкручиваться самим. Пока в кабинете мэра решали одну проблему, возникла новая.
Труп лежал на гальке возле воды. Морская пена омывала пятки мертвеца. Осмотр трупа занял немного времени. Москаленко торопился отправить его в морг и как можно быстрее избавиться от толпы зевак. Правда, толпой этих людей было назвать сложно. На ведомственном пляже санатория Министерства обороны все выглядели одинаково, но не стоило забывать о том, что у семидесяти процентов отдыхающих в шкафах их апартаментов висели генеральские мундиры и разговаривать с этой публикой было непросто.
Труп с простреленной головой переложили на носилки, накрыли простыней, и санитары быстро потащили его к лифту. Врач, эксперты и милицейский наряд исчезли следом. На месте остались только Москаленко и Безбородько.
Кирилл Трофимович Безбородько работал в крымской прокуратуре пятый год и считался самым результативным следователем. До этого он двадцать один год прослужил в киевской прокуратуре, но его отправили в ссылку за превышение полномочий, а точнее — за неприятие политики генерального прокурора. Обычное дело, если человек не способен идти на компромиссы и ладить с всесильным хозяином. Безбородько получил на выбор любую область, но только подальше от центра. Он составил рапорт, где указал, что его жена страдает заболеванием легких и ей необходим крымский климат.
Такой расклад всех устраивал, и он тут же получил назначение. Выглядела эта история немного унизительно. Дело в том, что следственный отдел крымской прокуратуры возглавлял ученик Безбородько, в свое время бывший стажером под патронажем Кирилла Трофимовича. Теперь их роли поменялись. Правда, Безбородько придворные интриги не касались. Он был и оставался человеком дела и очень быстро доказал, что значит профессионал высокого ранга.
Все эти подробности подполковнику Москаленко не были известны. Он понимал, что проштрафился и теперь будет исполнять роль мальчика на побегушках. Однако Безбородько вел себя очень корректно по отношению к местному сыскарю и уступал ему роль ведущего, оставаясь в большей степени наблюдателем, контролером и советчиком. Странное поведение следователя подполковник понял по-своему: его, подполковника, проверяют на вшивость. Приходилось лезть из кожи вон.
В этой ситуации мундир Москаленко только мешал. Все эти пузатые пляжники смотрели на него, как на щенка, все эти, будто только он виноват в гибели одной особи из их стаи морских слонов.
— Я прошу меня извинить, — как можно более мягким тоном сказал Москаленко, глядя на одного из двоих толстяков, стоявших рядом. — Если вам не трудно, постарайтесь сдержать свой пыл и расскажите все по порядку. А для начала представьтесь.
— Кто? Я? — растерялся разбушевавшийся говорун, тряся третьим подбородком.
— Извините. Здесь пляж. На вас нет мундира, и вы не в своем кабинете, где висит табличка с вашим именем.
— Я генерал-майор Кругов. Донецкий военный округ.
— Так что здесь случилось, товарищ генерал?
— Как что? Вы не видели?
— Я видел труп, но как этот человек превратился в покойника, я не видел. Могу только утверждать, что он умер от огнестрельного ранения в голову. Моя обязанность выяснить обстоятельства дела, для этого необходимо опросить свидетелей. Если вы таковым являетесь, то прошу вас перейти к сути дела. Мы не можем терять понапрасну время.
Генерал обмяк, и его раздутые по-петушиному щеки повисли.
— Ну да, конечно. Убит Владислав Викторович Прибытков, генерал-лейтенант. Он курировал охрану особо важных военных объектов Московского округа ПВО. Точнее сказать не могу. Вместе отдыхали каждый год. Здесь мы и познакомились несколько лет назад, — он кивнул на молчаливого, хмурого приятеля, стоявшего рядом. — И вот Арсен Давыдыч тоже. Мы старались брать отпуска в одно время. Тут и встречались. Вместе веселей. По вечерам «пулечку» расписывали. Короче говоря, все, как положено. Владислав Викторович очень приятный человек, остроумный, море обаяния. Любил пошутить, а тут на тебе!
— Вы видели, как это произошло?
— После завтрака каждый день в десять часов мы спускаемся на пляж. Владислав первым делом идет окунуться, а мы устраиваемся под своим постоянным зонтиком. Так и сегодня было. Я забыл очки и читать газету не смог. Дальнозоркость. Вот я и следил за заплывом Владислава. Он вошел в воду и поплыл. В какой-то момент мне показалось, что на его голове появилось странное темное пятно. Он совершенно седой, и его голова отчетливо видна над водой, а тут вдруг это пятно. И голова исчезла. Я думал, он нырнул, а его нет и нет. Мы с Арсеном подбежали к вышке, — он кивнул назад. Метрах в тридцати находилась спасательная команда, — позвали ребят на помощь. Я сам с ними поплыл, чтобы место указать. Они его выловили и вытащили на берег. Вот тут мы все увидели. Спасатели побежали за врачом и звонить в милицию, но нам сразу стало понятно, что Прибыткову не поможешь.
Внезапно заговорил второй приятель погибшего.
— По моему мнению, стреляли из парка, что на склоне, либо из гостиницы. Короче говоря, под большим углом сверху. Я в этих делах толк знаю. И в горах Афгана бывал, и в Чечне. Сам когда-то держал снайперскую винтовку в руках.
Он говорил с легким кавказским акцентом.
— Да, мы уже отправили туда своих людей, — кивнул Москаленко. — Представьтесь, пожалуйста.
— Инвалид войны, полковник в отставке Акопян.
— Герой Советского Союза, между прочим, — добавил Кругов. — А всякая тварь таких людей, как
