У всех, скорее, схемы вверенных им зон или квадратов. Охотники и те живут, как хищники. Никто из них не пересекает границы с соседней артелью, за исключением тех случаев, когда мэр объявляет общую охоту на беглых. Но ориентироваться можно и по компасу, если знаешь расположение опасных точек.
— Хорошо. Я готов. Веди нас, госпожа Сусанина.
— Ты, может, и готов, но готов ли Антон? Он человек странный, непредсказуемый. Вряд ли захочет идти с тобой в одной упряжке после твоей услуги, оказанной ему.
— На этот счет не беспокойся. Как говаривают мафиози: «У меня есть к нему предложение, от которого он не сможет отказаться».
— Самоуверенный ты тип, Кирилл.
— Сомневающийся в себе не прыгнет в пропасть, а упадет в нее. А это не одно и то же. Ну хватит о печальном. Доставай вино. Сегодня я еще могу себе позволить нажраться до чертиков, проблемы начнутся завтра.
Зимин потянулся к гитаре.
Ровно в восемнадцать ноль-ноль ворота тюрьмы открылись. Антона встретил майор Прошкин. Его машина со светящимися маяками на крыше стояла у порога тюрьмы, и Катя поняла, что не сможет перехватить Бартеньева. Она сидела в своем джипе по другую сторону площади в тенистой аллее парка.
Женщина встревожилась. С какой целью майор решил встретить Антона и куда он его повезет? Она вспомнила о двух капитанах, дежуривших ночью у шлагбаума. По сути это означало одно — город закрыт. К тому же секретарша доложила, что ею интересовался Прошкин, пытался выяснить, куда она уехала и когда вернется. Каким образом она могла попасть в его поле зрения? Катя одна из немногих, кто имеет «зеленую карту» и может уезжать и приезжать в любое время. Тут что-то не так. Зимин ей тоже чего-то недоговаривает, а сейчас настало время, когда информированность имеет ключевое значение. Обстановку надо знать как свои пять пальцев. Одна оплошность, и все полетит к чертям собачьим. Этого допустить нельзя.
Антон выглядел кошмарно. За две недели, проведенные за решеткой, он постарел и поседел. Небритые щеки ввалились, лицо стало серым, губы потрескались. Трудно поверить, что человек мог постареть на десяток лет за столь короткий срок. Только Прошкина не удивила такая резкая перемена. Он знал, как на людей действовала местная тюрьма.
Майор открыл дверцу и предложил Бартеньеву сесть на переднее сиденье. Тот покорно подчинился. Испуга в его глазах Прошкин не прочел, скорее обреченность и безразличие. Так ведут себя неизлечимо больные, идущие на последнюю в жизни операцию, не дающую никаких гарантий на спасение, а лишь приближающую неминуемый конец.
Прошкин сел за руль, машина тронулась с места. Выключив мигалки, майор медленно поехал к центру города.
— Ты родился в сорочке, Антон. Твой адвокат обхитрил меня. Урок с кремацией твоей жены в центре города научил его быть осторожным. До самого губернатора дошел. Теперь ты свободен.
— Глупости, — тихо прохрипел Антон. — Просто он хочет сам привести приговор в исполнение. У него есть на то причины.
— Нет у него на то причин. Я отвезу тебя домой. Сиди и не высовывайся. Затаись на время. Теперь ты стал врагом номер один для Нагорного. Казнить или миловать — его прерогатива, вмешательство извне он не потерпит. Попытаться бежать сейчас — значит погибнуть. В городе я могу гарантировать твою безопасность. Тут моя вотчина, и мэр бессилен. Но стоит тебе переступить границу, в дело вступит его команда. Думаю, что охотники уже получили сигнал, так же как береговая охрана и речники.
— Вы меня освободили, но это не значит, что я готов к побегу.
— Зимин готов. Он для этого сюда и вернулся. Рано или поздно, но уходить тебе надо. Не знаю, насколько у Нагорного хватит терпения. Помочь тебе я не в силах. На мне такие же оковы, как на тебе. Ты находишься в центре перекрестья оптического прицела, палец стрелка лежит на спусковом крючке. Никто сейчас не скажет, когда грянет выстрел. Ты должен об этом помнить.
— Спасибо за заботу, майор. Добреньким стали. Мир перевернулся за две недели?
— Для меня — да. Для тебя — вряд ли. Советую прислушаться. Я человек опытный, кое-что повидал в жизни. Хорошего мало. В основном разгребал дерьмо.
— Мне некуда бежать, Захар Силыч. Меня нигде не ждут. Что я есть, что меня нет, какое кому дело?
— Рыба ищет, где глубже, человек, где лучше. Бегут за надеждой, когда ее теряют. Хуже, чем здесь, ничего нет. А где-то впереди может мелькнуть огонек. Важно добраться к нему живым.
Прошкин остановил машину возле дома Бартеньева.
— Приехали. — Он достал из кармана конверт и протянул Антону. — Здесь два паспорта. Один твой, которым ты можешь пользоваться свободно, другой с твоей фотографией на другое имя. Так, на всякий случай. И еще. Тебя сняли с федерального розыска. Я это проверил. Можешь оставаться Бартеньевым и ничего не опасаться.
— Меня больше не ищут?
— Нет. С тебя сняли обвинение в убийстве, совершенном восемь лет назад. Твое осуждение признано судебной ошибкой. Настоящего убийцу нашли. Твой побег не расценивается как преступное деяние, потому что ты незаконно находился в исправительной колонии. Надеюсь, эта новость придаст тебе сил. Твоя задача — уцелеть. Большего я для тебя сделать не могу. Прощай, и удачи тебе.
Антон взял конверт и вышел из машины.
Джип Кати уже стоял метрах в двадцати. Она видела, как Антон зашел в калитку своего дома, а Прошкин уехал. Что все это значило, она не понимала, но идти к Антону считала преждевременным. Надо дождаться темноты, когда улицы заполнятся народом и начнутся ночные бдения.
В машине главного милиционера города заработала рация. Майор ответил:
— Первый на связи.
— Кольцов докладывает. Мы задержали секретаря на въезде в город, доставили его в участок. Парень буянит. Понятное дело, личный поводырь мэра, его правая рука. Шумит, пугает, грозит. Что делать-то?
— А ты с ним не церемонься. Его машину загоните в наш гараж, чтобы не светилась, потом с ней разберемся, а самого Рублева — в тюрьму. Я свяжусь с начальником, его там встретят, как подобает. Посидит часок-другой, остынет. А потом и поговорим с ним по душам.
— Я понял, командир.
— Действуй. Конец связи.
Когда зашло солнце и зажглись уличные фонари, Катя вышла из машины и направилась к дому Бартеньева. От долгого ожидания у нее затекли ноги.
Странное поведение Прошкина она расценивала как очередную хитрость. Наверняка он задумал убить Антона за пределами города и даст ему шанс выехать, чтобы развязать себе руки. Может, решил избавиться от него где-нибудь на подъезде к Снежинску и таким образом снять с себя и Нагорного ответственность. Метод уже проверенный. Нагорный в подпитии рассказывал ей о похожем случае. Трое мастеров с ее комбината подали мэру прошение отпустить их в родные края. Он отпустил. Дал денег, наградил грамотами за доблестный труд. А через два дня их нашли мертвыми в придорожной гостинице возле Снежинска. Ребята отравились консервами. Что поделать, не повезло. Хочешь жить, живи здесь и работай в поте лица, а за территорией города жизни нет. Там кладбище. Огромное, бескрайнее кладбище.
Калитка в этом доме никогда не закрывалась, да и дверь в прихожую была приоткрыта. Похоже, Антон ждал кого-то. Возможно, палача, который придет к нему ночью и задушит в постели. К чему чинить препятствия, если приговор уже вынесен и отменять его никто не собирается.
Бартеньев сидел на диване и смотрел записи автогонок «Формулы-1». Он слышал, как кто-то вошел в
