комнату, но даже не оглянулся.
— Антон, это я, Катя.
Он медленно повернул голову. Перед ней сидел сгорбленный старик с отсутствующим взглядом.
— Не ждал?
— Ждал. Но не тебя. Зря ты пришла сюда. К прокаженным ходить небезопасно.
— Глупости. Нельзя опускать руки. Сейчас как никогда тебе нужны силы и решительность.
— Зачем?
Екатерина подошла к нему и села на ковер подле его ног. На глаза женщины наворачивались слезы. Она старалась сдерживать себя, как могла.
— Вот только не хватает нам нюни распустить и лапки кверху поднять. Нет, так дело не пойдет. Мы еще не жили, прошлое надо вычеркнуть, забыть и начать все сначала. Не такие мы старые, многое еще можно успеть.
— В следующей жизни нам повезет больше. А в нынешней я просветов не вижу. Скорей бы конец.
Катя встревожилась:
— Ну хватит, Антон! Возьми себя в руки. Нам предстоит совершить хороший рывок, рай или ад, я еще не знаю, куда судьба выведет. Но сидеть и ждать своего конца — глупо.
— О чем ты?
— Я пойду вместе с тобой через тайгу. Если нам суждено погибнуть, значит, так и случится, а если выберемся живыми, то начнем все сначала. Я обналичила свой капитал. Денег хватит на десяток жизней. Я сумела их вывезти и вложить в надежное дело. Остается лишь добраться до столицы, и все проблемы останутся позади.
— Ты обналичила деньги и отвезла их в Москву?
В глазах Бартеньева мелькнул огонек. Он оживился.
— Да. Я сумела это сделать. Повторила аферу покойного муженька, чтоб он в гробу перевернулся! Но у меня все получилось гладко.
— Если это не бред, то зачем же ты вернулась?
— За тобой.
— Дура! Мы никогда из этого болота не выберемся. Это невозможно.
— Я так не считаю. Мы люди сильные. Ну а потом, что тебя смущает? Ты же собрался помирать? Одному скучно в гроб ложиться, вместе веселей. Помирать, так с музыкой. Кровь застоялась в жилах.
— Что ты предлагаешь?
— Поехать ко мне на дачу и дождаться ночи. А потом выйти на тропу.
— Навстречу охотникам?
— Я сама родилась в их племени, если помнишь. Они меня многому научили. Тайга мне дом родной. Не думай об этом. Самое важное -верить в себя. Три человека — уже сила.
Антон нахмурился.
— Кто третий?
— Кирилл Зимин.
— С ним я никуда не пойду.
— Я так и думала, потому и вернулась. Поняла, что без меня у вас ничего не получится. Он приехал сюда, чтобы освободить тебя и увезти. Он сильный человек и честный. Можешь мне верить.
— Этот тип из тех, кто стреляет в спину.
— Он пойдет впереди, а я за тобой. Очень скоро ты поймешь, что ошибался в нем.
— Черт с ним. Мне все равно, от чьей руки подыхать. Я знаю тебя. Если в твою башку засела заноза, то спорить бесполезно. Придется идти. Мне не хочется, чтобы пропала ты и твои деньги. У тебя и впрямь может сложиться жизнь.
— У нас.
— И ты в это веришь?
— Не сомневаюсь. Я знаю, что ты меня не любишь, но я уверена в том, что нужна тебе. Остальное придет со временем. Ты же как-то проговорился, что лучшей женщины, чем я, у тебя в постели не было. Слова, не похожие на жалость. Ты не врал. А это уже немало, если учесть, что услышать от тебя комплимент довольно трудно.
На щеках Бартеньева появился лихорадочный румянец. Он решил сменить тему.
— Люди Прошкина наблюдают за домом.
— Конечно, — согласилась Катя. — Я это заметила. Они знают, что я к тебе пришла, моя машина стоит у ворот. Нам надо пройти через сад, перелезть через забор и выйти на другую улицу. Пусть они думают, что я ночую у тебя. До дачи и пешком дойти можно. Сейчас улицы полны народу, нас никто не заметит в толпе.
— Начало мне нравится. Интересно, сколько времени нам отвела судьба до конечной остановки.
Катя уже была счастлива. Он согласился!
ГЛАВА III
Можно ли напугать человека тюрьмой, если он прошел испытание в зоне строго режима и прожил несколько лет в зоне свободного режима, какой многие считали Тихие Омуты. Для таких людей тюремное заключение — не самое страшное из того, что им пришлось повидать в жизни. С учетом знания психологии зэков со стажем и строилась местная тюрьма. Надо было создать в ней такие условия, чтобы, попадая туда, даже закоренелый преступник, прошедший все тяготы заключения, понял, что значит настоящий ад. При строительстве тюрьмы мэр доверил проект самым кровожадным специалистам в этой области. Те постарались на славу, как истинные живодеры. На них мэр и опробовал созданное ими детище, так как придерживался одного неизменного правила: нет свидетелей, нет и деяний. Нагорный хорошо знал историю Российского государства и особенно восторгался временами Ивана Грозного. Он помнил, как царь поступил с создателями храма Василия Блаженного. Им выкололи глаза, чтобы ваятели не смогли повторить свой шедевр где-нибудь на чужбине.
Меняются времена, люди, но методы остаются прежними. Они лишь модернизируются в соответствии с фантазией власть предержащих. Первые узники прожили недолго. Через полгода половина из них умерла, а вторая половина сошла с ума. Нагорный остался доволен результатом.
Можно себе представить, как себя почувствует в этих застенках человек свободный, привыкший жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывающий. Речь идет о личном секретаре мэра Владиславе Рублеве, который попал в застенки совершенно случайно. Так он думал, оказавшись за решеткой. Он понятия не имел, в чем его можно обвинить. В течение десяти лет Рублев служил верой и правдой своему хозяину, понимал его с полуслова. Мэр лишь делал намек, а секретарь домысливал остальное и воплощал мысли шефа в жизнь — готовил указы, приказы, планы, проекты, составлял речи. Рублев был незаменим, став не только правой рукой хозяина, но и его головой. И вот он за решеткой.
Как и каждый человек, секретарь имел свои слабости. Он любил женщин. Частенько выезжал в крупные города, вербовал или соблазнял одиноких красоток и даже актрис с именем, привозил их в Омуты и помещал в своем особняке-крепости. После того как они ему надоедали, Рублев сдавал их в один из трех публичных домов, которые он курировал и с которых получал прибыль. С его умом и опытом он был одним из немногих, кто имел возможность вывозить деньги на «континент» и вкладывать их в крупные проекты с большим будущим.
Тут надо заметить, что Рублев не отличался от большинства горожан и, как многие, собирался сорваться с крючка — в один прекрасный момент исчезнуть навсегда, не вернувшись из командировки. Он мог бы сделать это давно, денег хватало, но жадность держала его на цепи. Слишком большие доходы он получал в Омутах в виде взяток, подношений, с помощью откровенного вымогательства, а также со своих
