пограничный контроль в аэропортах уже получил на меня особые распоряжения.
— И что ты предлагаешь?
— Буду морочить им голову. Я не я и лошадь не моя. Но не думаю, что мое отпирательство помешает продвижению следствия. Если команда президента дала добро и скомандовала «Фас!», нас уже ничто не спасет, кроме примитивного бегства на рыбацком баркасе. Граница все еще под нашим контролем.
— Оно конечно. Но как нас встретят японцы?
— Мы акционеры тринадцати компаний с мировыми именами. С голода не сдохнем. Я должен возвращаться в Москву. Завтра у меня важное совещание, и я должен на нем присутствовать. Если волкодавы увидят испуг на моем лице, загрызут. А пока еще никто с меня не снимал статуса губернатора и я неприкосновенное лицо. Совет Федераций меня без боя не сдаст. Встретимся через неделю в Хабаровске, а оттуда вместе перелетим на Сахалин на твоем самолете. Твоя задача — обрубить концы здесь. Шахты взорви, завали их породой, чтобы до жилы не докопались. Следствие должно зайти в тупик. Нет золота, нет экспедиции и нет доказательств. Добытчиков можешь похоронить под завалами. Сейчас важно не паниковать, а действовать четко и методично.
— Счастливого пути, Лев Акимыч. Через неделю жду тебя в Хабаровске.
Губернатор, не пожав руки партнеру, вышел из кабинета. Его место занял прислужник мэра.
— Ну что, Марк?
— Катя сегодня утром была на работе. Отсутствовала три дня. Ездила на завод за станками.
— Ясно, за какими станками она ездила.
— Я послал за ней людей. И домой, и на дачу. Город перекрыт со всех сторон. Она никуда не денется.
— Свяжи меня с начальником охраны аэродрома.
Связь установили за пять минут. Нагорный схватил трубку.
— Горлов, доложи обстановку. Сколько охраны с губернатором и где они?
— Шесть человек отправились с картежем к вам. Четверо ужинают в диспетчерской. В самолете только экипаж. Требуется дозаправка лайнера.
— Отлично. Заправь его динамитом. Не мне тебя учить. Самолет должен разлететься на куски где- нибудь над Уралом, подальше от наших мест. За операцию отвечаешь головой. Поднеси гостинец гостям на прощание.
— Трудно, хозяин.
— А я тебе плачу не за то, чтобы ты на диване валялся. Если самолет долетит до Москвы, считай себя покойником. Конец связи.
Даже ко всему привыкший Марк онемел, глядя на брызгавшего слюной мэра.
— Не стой столбом, осел: Найди мне Прошкина, и пусть он доставит сюда Бартеньева. Я должен знать, ради кого Катя ездила в Москву. Может, это еще один выживший свидетель.
Марк вылетел из кабинета пробкой. Придется разбиться в лепешку, а приказ выполнить. Вулкан проснулся. Теперь не угодить бы под кипящую лаву.
На окраине города, когда людные кварталы остались позади, а впереди замаячила черная полоса леса, Катя схватила Антона за руку и дернула его назад.
— Стой, под колеса попадешь!
Мимо них промчался кортеж бронированных лимузинов с синими и красными мигалками на крыше.
— Психи! Людей передавят. Нашли место для гонок, — пробурчал Бартеньев.
— Боюсь, что у этих людей есть повод торопиться, _ задумчиво сказала Катя.
— Это же мэр.
— Не похоже. Не его машины. Это не Иван, а его гость. Значит, я в нем ошиблась. Страх оказался сильнее имиджа.
— О чем ты?
— Пойдем быстрее. Нам надо торопиться. -Катя ускорила шаг.
Через пятнадцать минут они достигли цели. Темный силуэт дома сливался с огромными соснами, и лишь яркий свет в окнах первого этажа предательски выдавал затаившееся во мраке жилище.
Сверкнула молния, и через секунду грянул гром. Полил дождь.
— Не повезло нам с погодой, — заметил Антон.
— Ты не прав, Антоша. Пусть льет. Собаки в такую погоду не опасны. А нам чем меньше хлопот, тем лучше.
Они поднялись на крыльцо. За их спинами раздался знакомый голос:
— С успешным переходом, леди и джентльмены.
Катя и Антон оглянулись. Из темноты на свет вышел Зимин.
— А я уже беспокоиться начал.
— Идем в дом. Нам надо поторапливаться, -сказала Катя и распахнула дверь.
Бартеньева встреча с Зиминым не радовала. Он не держал на него зла, но и общаться с ним особого желания не имел.
В доме было тепло — уют и покой. Хотелось расслабиться, лечь на шкуры, взять в руки бокал хорошего вина и слушать, как за окнами стучит дождь, а в камине потрескивают дрова.
— Губернатор приехал, — коротко отчиталась хозяйка.
— Уверена? — насторожился Зимин.
— Больше некому. Кортеж с мигалками пролетел мимо нас в сторону реки, где живет Нагорный.
— Какое нам до этого дело? — удивился Бартеньев.
— А дело в том, Антон, что Катя ездила в Москву и имела с губернатором беседу, после которой он был вынужден отдать распоряжение мэру освободить тебя. Теперь, видно, пожалел об этом.
— Это правда? — спросил Антон Катю.
— Важно то, что ты на свободе и надо сделать все, чтобы не потерять ее вновь. Только на этот раз в застенки бросят нас троих, а эти мерзавцы останутся безнаказанными. Мы не можем терять времени. Спустимся в подвал, нам понадобится оружие и камуфляж.
Антон впервые увидел арсенал. Чего тут только не было. Катя выбирала винтовки, проверяла механизмы, складывала патроны в рюкзак, достала из ящика пятнистые камуфляжные куртки.
— Идем на северо-запад, — твердо заявил Зимин. — Там аэродром. Самолет — единственный способ вырваться. Если мы не выйдем из зоны до утра, нас уничтожат.
— Ты знаешь дорогу? — спросил Бартеньев.
— Нет. Я знаю направление. Придется искать на ощупь.
Катя вставила обойму в пистолет и посмотрела на Зимина:
— Там нет никакого аэродрома. Я охотилась в тех местах. Мы упремся в скалы.
— Между ними должен быть проход, — настаивал Зимин. — Я это точно знаю.
— В таком случае, нам понадобится веревка. Хорошая веревка и длинная. Есть у тебя такая? -спросил Антон у Кати.
— В этом доме даже бельевой веревки нет. Но я знаю, где ее можно найти.
— Возвращаться в город? — насторожился Зимин.
— Не обязательно. По пути найдем. Места надо знать.
Никто ничего не понял.
Зимину выдали нож, карабин и куртку с капюшоном. То же самое получил Бартеньев. Катя взяла снайперскую винтовку, пистолет и рюкзак, наполненный всем самым необходимым для ночного перехода. Они поднялись наверх.
— Посидим на дорожку, как велит обычай, -предложила Катя.
Сели.
— Самолет поднимешь в воздух? — спросил Бартеньева Зимин.
— Поднять, подниму, а насчет посадки — не уверен.
— Уже полдела.
