Молодой человек остался на месте.
— Отец, я побуду с ним немного?
Зарецкий оглянулся, несколько секунд помолчал, потом кивнул. Когда медперсонал покинул хоромы, Андрей взял стул и присел возле кровати. Сарафанов смотрел на него с испугом.
— Вам не следует нервничать, Павел. Берегите силы. И не прислушивайтесь к словам врачей. Они делают большое дело, но по природе своей черствые сухари. Им всегда не хватает душевности. Вы для них испорченный механизм, который требует починки.
Сарафанов попытался улыбнуться.
— Ты не похож на своего отца, Андрюша, — едва шевеля губами, прошептал больной. — Я это с первой встречи понял.
— Трудно сказать. Я же не стал врачом.
— Кто меня привез сюда?
— Трое отвратительных типов, и еще один вывалился из багажника.
— Из багажника?
— Когда те трое затаскивали вас в дом, четвертый вывалился из багажника и угнал их машину. Он едва держался на ногах. Напился до чертиков.
— В белом плаще?
— К тому моменту его трудно было назвать белым.
— Он не пьяный. Значит, я в него попал. Мы с ним устроили дуэль в центре Москвы, и, как видишь, оба пострадали. Я сам в этом виноват. Ничего более глупого мне не приходилось делать в своей жизни.
— Чем-то он вам здорово насолил.
— Вряд ли. Безобидный навозный жук. Таких людей надо попросту игнорировать. Они не опасны. Змея с вырванным жалом. На вид страшна, а по сути обычный червяк. Нервишки подвели… Ну а мои провожатые больше не возвращались?
— Им велено приехать не раньше чем через неделю. Но возле усадьбы дежурит машина. Метрах в сорока стоит. Сколько их там, я не знаю, но они третий день с места не трогаются.
— Не удалось мне от них улизнуть. Глупость всегда наказуема. Черт меня дернул… Вот что, Андрей. Пошарь в карманах моего пиджака. Это дело очень важное. Найдешь там записную книжку и связку ключей. Спрячь хорошенько. Когда я буду «выписываться», ты мне их вернешь. Не дай Бог эти безделушки попадут в руки костоломов. Применения они им все равно не найдут, а для меня — вещи важные.
— Хорошо, не беспокойтесь. Я все сделаю как надо.
— Я знал, что на тебя можно положиться. Найди в книжке телефон Марины Кайранской, позвони ей и скажи, что со мной все в порядке. В бумажнике лежат визитные карточки, там указаны все мои телефоны. Набери домашний номер и предупреди жену, что я жив и здоров. Только никому не говори, где я нахожусь.
— Святое дело. Я уверен, отец быстро поставит вас на ноги. Вы только не забивайте себе голову всяким мусором. Все будет хорошо.
— Будем надеяться.
Ван Ли открыл калитку и пропустил на территорию усадьбы Вихрова. Угрюмый и Савелий остались ожидать своего босса за забором.
Профессор встретил посетителя без особого удовольствия.
— Вы слишком нетерпеливы. Он еще очень слаб и в любую минуту может умереть. Повреждения очень серьезные.
— Тем более, доктор. Пара вопросов, не больше. Одна минута — и я исчезну.
Без его указаний мы не можем работать. Огромный механизм застопорился.
— Ладно. Одна минуте в моем присутствии.
— Договорились, Помимо профессора в покоях Сарафанова появилась Наташа, Она занималась делом, поправляла капельницу, готовила укол и колдовала над растворами.
Вихров наклонился над больным и заговорил скороговоркой:
— Паша, извини, не уберег, но я этого гада достану. Я уверен, ты встанешь на ноги и мы еще покажем им, что по чем! Где деньги? Ты можешь мне доверять. Надо выручать ребят. Ты мне обещал, помнишь?
— Заткнись, Костя! — прохрипел Сарафанов. — И без тебя в ушах звенит. Ты получишь свои деньги, но не раньше, чем я выберусь отсюда живым и здоровым. Деньги заработать надо.
— Ты выкарабкаешься. Я тебе обещаю. Ты мужик крепкий. Таких пуля не берет. Кто в тебя стрелял?
— Сумасшедший вроде тебя. Он тоже хочет получить свою пайку. Он ее получит. Я сам с ним расплачусь.
— Что мне делать?
— Выполняй план, который я тебе предложил.
— Но масоны меня придушат.
— Скажешь им, что я в отпуске и нахожусь под твоим контролем. Они не решатся на тебя давить, пока я не попаду в их поле зрения. А теперь убирайся.
Мне и без того тошно. Когда я встану на ноги, тебя известят.
— Время вышло! — громко произнес профессор.
Вихров выпрямился в полный рост. И опять он ощутил себя беспомощным и бесполезным. Все в этой жизни решалось без него. Лишенный силы и поддержки, он ничего из себя не представлял. Солдат, он и есть солдат.
Профессор проводил его до конца коридора, где гостя поджидал Ван Ли.
— Я хотел бы, чтобы мои люди находились в вашем доме, — заявил Вихров.
— Достаточно того, что они находятся за забором. Здесь не тюрьма, и мне надзиратели не нужны.
— Сколько времени может продлиться лечение?
— Этого вам никто не скажет. Если он выживет, то ходить уже не сможет.
Готовьте инвалидную коляску. Пуля задела позвоночник. Возможна еще одна операция. При осложнении придется удалить одно легкое.
— А если заменить на здоровое?
— О трансплантации говорить рано. Клиент должен быть в хорошей форме, а наш подопечный дышит на ладан. Сердце не выдержит такого количества операций.
Всему свое время. И постарайтесь не мешать нам работать.
Вихров ушел с тяжелым осадком в душе. Его вновь мучили предчувствия.
3.
Свет в окнах квартиры не горел. Секретарь мужа сказал Татьяне, что полковник Медведев в отпуске и появится в управлении через три недели. Он просто не хочет сидеть дома. Одному в четырех стенах не очень весело.
Свихнуться можно. Она его понимала. Медведев всегда слыл человеком замкнутым и нелюдимым. Кроме жены, его никто не интересовал. Все вечера он не отходил от нее ни на шаг. Даже когда она стряпала на кухне, полковник сидел на табурете и наблюдал за ней. С одной стороны, ей это нравились, с другой — чрезмерное внимание ее раздражало. Сейчас, когда его не было рядом и тоска раздирала ей душу, она пошла бы на любые условия, только бы вернуть все на свои места.
Забыть обо всем, прижаться к его груди и заплакать. Но сделать она этого не могла. Ее мучил какой-то необъяснимый страх и тревога. У нее не было сил перебороть свое волнение и решиться на встречу с мужем. Она кляла себя за трусость и нерешительность, однако не находила в себе воли сделать первый шаг.
Татьяна вошла в подъезд и поднялась на пятый этаж. Несколько минут она простояла за дверью, прислушиваясь к каждому шороху. Вряд ли он вернется домой так рано. Семь вечера, уже стемнело, муж будет слоняться по улицам, пока ноги не начнут подкашиваться.
Таня достала из кармана ключи и открыла дверь. Руки тряслись. Знакомый запах, родные стены. Ком подступил к горлу, и на глазах появились слезы. На какой-то момент ей показалось, будто она вовсе не уходила из дома, а бегала к подруге поболтать о своих приключениях. Но вот она вернулась, и ей надо идти в кухню готовить ужин.
