противоречит велению Господа.
— И все же вы вышли за меня, чтобы спасти Кэролайн и себя.
— Да, это так…
— Значит, при этих обстоятельствах вы же не можете думать, что вас кто-то к чему-то принуждает?
Она выглядела озадаченной.
— Я говорила, что очень вам благодарна… но больше мне нечем выразить свою признательность… кроме как… постараться вам не противоречить.
Наступило молчание. Потом маркиз снова заговорил:
— А если я скажу вам, что предпочел бы, чтобы вы и в самом деле были моей супругой?
Его слова взволновали Рокуэйну, она поднялась и подошла к окну.
Шторы были задернуты на всех окнах, кроме одного, из которого открывался вид на сад.
Она пристально смотрела в окно. Сумерки сгущались, и на небе одна за другой загорались звезды.
Было очень тихо, лишь от легкого ветерка шелестели листья деревьев.
Рокуэйне казалось, что в воздухе разлита какая-то магия, которую она всегда искала и находила в красоте, эта магия была частью ее самой, ее инстинктов, ее грез и ее жажды счастья.
У нее было такое ощущение, что она тщетно тянется к чему-то неуловимому, чему-то такому, чего, к несчастью, ей никогда не удастся достичь.
Почувствовав, что маркиз неслышно подошел к ней, она вздрогнула.
— Вы, наверное, замышляете бегство от меня? — спросил он глухим голосом.
— Мне некуда бежать.
— Тогда я предлагаю вам остаться, и мы начнем с лошадей, картин и всего, что вам понравится, и посмотрим, что из этого получится.
Рокуэйна повернулась к нему.
— Вы говорите правду, то есть имеете в виду… именно это?
Теперь в ее глазах не было ни малейшего страха, зато они сияли, отражая звезды.
— Я редко меняю свои решения, — сухо сказал маркиз, — но вы очень убедительны, Рокуэйна, причем убеждают не только ваши слова, но и мысли.
— Вы… хотите сказать, что читаете… мои мысли?
— У вас на редкость выразительные глаза.
— Я рада, если они убедили вас, что я права.
— Я не говорю, что вы правы, — возразил он, — просто я согласен с тем, что вы предлагаете.
— О… я так благодарна!
Считая, что с этим покончено, маркиз заговорил о планах на следующий день, и была уже почти полночь, когда девушка сказала:
— Пожалуй, мне пора спать… мне хочется рассказать вам так много волнующих вещей, что я должна собраться с мыслями.
— Принимаю это как комплимент. А теперь идите отдыхать и, если желаете, присоединяйтесь ко мне, когда я поеду верхом на прогулку в Буа в восемь часов утра.
— Правда можно?
— Я буду с нетерпением ждать вас.
— О, спасибо! Обещаю не опаздывать.
Она протянула руку, не будучи уверена, прилично ли это, когда желают доброй ночи.
К счастью, маркиз воспринял это как должное: взял ее руку, поднес к губам и сказал:
— Ложитесь спать, Рокуэйна, и перестаньте волноваться. Если вы предоставите все мне, я постараюсь сделать вас гораздо счастливее, чем вы были в прошлом.
Она улыбнулась ему.
— Теперь я абсолютно убеждена, что все это сон. Я была почти уверена, что эту ночь мне придется провести на улице… или просить милостыню, чтобы оплатить обратную дорогу в Англию!
Она говорила наполовину всерьез, наполовину шутливо, и маркиз сказал:
— По-моему, во Франции мошенников и фальсификаторов отправляют в Бастилию.
— В таком случае я обязана поблагодарить вас еще и за уютное ложе, ожидающее меня наверху. Спокойной ночи, милорд!
Она присела в книксене и направилась к двери, которую маркиз предупредительно открыл перед ней.
Выходя в коридор, она посмотрела на него и заметила в его глазах какое-то странное выражение, которого не поняла.
Затем, чувствуя необыкновенную легкость, возбуждение и в то же время какое-то замешательство, она птицей взлетела вверх по лестнице.
Мари ждала ее, чтобы помочь раздеться и уложить в постель.
На следующий вечер, переодеваясь к ужину, Рокуэйна думала о том, что вряд ли был в ее жизни еще один такой изумительный день.
Почти два года она передвигалась по замку подобно привидению, боясь, что каждый ее шаг может вызвать гнев герцогини.
В замке ей запрещали всякие разговоры с чужими людьми, поэтому она была очень рада возможности общаться с таким человеком, как маркиз.
Он был так интеллигентен, так начитан, что она совсем забыла о том, что боялась его, и сыпала остроумными репликами по поводу всего, о чем они толковали, ибо он стимулировал и вдохновлял ее воображение и природный ум.
Среди вещей Кэролайн Рокуэйна нашла два прелестных летних костюма для верховой езды, купленных герцогиней в качестве приданого.
Один был бледно-голубой, под цвет глаз Кэролайн, другой — военного фасона, зеленый, с белой окантовкой и черной шляпой с зеленой вуалью из кисеи.
Когда она вышла к маркизу ровно в восемь часов, то ей показалось, что его глаза заблестели от восхищения, хотя она не была в этом уверена.
— Для женщины вы удивительно пунктуальны, — сказал он весело.
— А разве ваша жена может быть иной? А поскольку мы друзья, я не хотела заставлять вас ждать.
Он улыбнулся быстроте ее реакции.
Затем, опередив грума, он помог ей сесть в седло, опытной рукой расправив юбку.
Лошадь, на которой она ехала, была не так хороша, как Вулкан, но все равно чудесная и породистая.
Девушка даже не подозревала, что ее появление с маркизом вызвало настоящую сенсацию среди людей, прогуливавшихся в Буа.
В основном это были мужчины, некоторые приветствовали маркиза как старые друзья и жаждали быть представленными его молодой жене.
Поскольку Рокуэйна свободно говорила на их родном языке, они были в восторге.
Когда маркиз и Рокуэйна оказались одни, она спросила:
— Следует ли сказать им, что я наполовину француженка, или пусть они продолжают думать, что я Кэролайн?
— Полагаю, оставим пока все как есть. Объясняться сейчас означало бы оправдываться, и кроме того, о моем венчании герцог дал объявления в «Лондон газетт», «Тайме» и «Морнинг пост».
— Я вижу, ситуация для вас непростая, и, наверное, будет разумно подождать подольше, чтобы дать Кэролайн и Патрику время выехать из Англии.
— Они собирались уехать за рубеж?
— Кажется, они хотели поехать во Францию, и, поскольку Патрик все детально спланировал, надеюсь, что их не схватят в последний момент.
Она была в этом убеждена.
