разыскал старшего брата Акима, упрятал его в лагерь, а через два года расстрелял. Эта история двух сводных братьев. Иван дожил до восемьдесят шестого года и умер от рака. В пятьдесят первом у него родилась дочь Анастасия Болышкова. В том году ее сводный двоюродный брат Матвей еще сидел в лагере. Мальчишке исполнилось шестнадцать.
Иван Солодов, по отчиму Болышков, отлично знал свою родословную. Будучи крупным функционером, он добился того, чтобы получить усадьбу своего деда в качестве госдачи, а со временем приватизировал ее. Таким образом, он восстановил справедливость и похоронил свою мать на территории усадьбы. Когда в деревне появился внук графа Матвей, то Иван его на пушечный выстрел не подпускал, но времена изменились и загнать отставного моряка в лагерь смерти он уже не мог. Дочь Анастасия росла современной барышней и на такие вещи смотрела спокойно. После смерти отца она приняла родственника на работу в качестве холопа, который не смеет и близко подходить к барским покоям. Это вторая история. Но существует и третья. Продолжение следует. У Матвея сын. Неудачник, уже успел срок отмотать, чем-то похожий на отца, и перспектив в жизни не имеет. У Анастасии, по мужу Ветровой, родилась дочь. Красавица, учится в самом престижном учебном заведении Петербурга, умна и хорошо знает себе цену. Вряд ли эта история будет иметь продолжение, но говорят, будто у Дениса Солодова с Алисой Ветровой роман.
— Любопытная история, — почесал подбородок Трифонов. — И если чувства молодых людей взаимные, то на память всплывает шекспировская трагедия о Монтекки и Капулетти. Мы все должны знать о каждом нашем герое, тогда нам легче будет взвешивать наши шансы на успех... Да, но, Григорий Николаевич, вы упоминали о каком-то убийстве в этих краях?
— Совершенно верно. Ребята говорят, что мы столкнулись с первым ЧП в нашем районе, но они забыли о гибели майора Теплокова, старшего оперуполномоченного из Усть-Луги. Его убили четыре месяца назад.
— Да, так оно и есть, — встрепенулся капитан. — Теперь я сижу за его столом и занимаю его должность.
— Что с ним произошло? — резко спросил Трифонов.
— Его застрелили за рулем в машине и похитили табельное оружие 'макарова', — заметно занервничал Куприянов, и на его лице вновь появилась идиотская улыбка. — Он ехал от Усть-Луги к побережью, по этому шоссе. Милицейский УАЗик стоял у обочины в трех километрах от города. Нашли его около восьми вечера. Очевидно, он подсадил попутчика, который и был убийцей. Преступник не найден до сих пор. Похоже, работал гастролер. Ничего похожего не случалось на нашей территории.
— Куда он ехал, установлено?
Куприянов проглотил слюну.
— Тут вот что. Теперь я точно вспомнил. В то время в кабинете с Теплоковым сидел старший лейтенант Гаврилов. Он слышал последний разговор майора по телефону. Ему звонила женщина, и он обещал к ней приехать на следующий день. Он так сказал: 'Ваша тревога мне вполне понятна. Не беспокойтесь, сегодня в четыре часа я буду у вас'. Когда он положил трубку, лейтенант спросил: 'Что-нибудь серьезное?' — но майор отмахнулся: 'Так, одна сумасшедшая. Третий раз уже звонит. У нее чемодан компромата на кого-то. Телевизор насмотрелась. Все на компроматах помешались'. 'Поедешь?' — 'Придется, а то она и меня сведет с ума'.
— И как, Куприянов, ты мог забыть об этом?— покачал головой Трифонов.
— Так дело прокуратура вела, Алексан Ваныч. Ваши ребята работали. Ничего не нашли. Висяк!
— Вот почему Недда говорила, будто Ветрова сотни раз звонила в милицию, а реакции никакой. Установите день недели, когда был убит майор, проверьте его записи и регистрационную книгу дежурного. Где-то должен остаться след этого звонка или предыдущих. 'Чемодан компромата' — не пустые слова. Это мотив, то, чего нам так не хватает. — Трифонов повернулся к лейтенанту. — Ну а что соседи, Сережа? Я слышал об интересном художнике по имени Илья Романович Удальцов.
— По паспорту Сироткин, — поправил участковый. — Удальцов его псевдоним для выставок. Нормальный парень, тридцать пять лет. Он купил усадьбу по соседству год назад. Старики Мордвиновы уехали жить к дочери на Урал и продали дом. Вроде как дочь их родила, и ей требовалась поддержка.
— Здесь тоже есть свои странности, — вмешался пожилой участковый. Старикам Мордвиновым под восемьдесят. Сколько же лет их дочери, которая родила? Кто в таком возрасте будет продавать дом в насиженных местах и уезжать к черту на кулички? Я ничего не слышал о существовании какой-то дочери. Тут надо бы документы в загсе проверить. Слишком спешный отъезд.
— Да-да, — подтвердил лейтенант, — документы за две недели оформили. Они жили замкнуто, но хозяйство у них имелось солидное. Скаковые лошади какой-то особой породы. А перед самым отъездом на них мор напал. Из десяти жеребцов погибло шесть, остальных успели продать.
— Куприянов, — окликнул капитана Трифонов, — займитесь дочерью Мордвиновых, найдите покупателей жеребцов, установите причину мора.
— Конюх у них был. Савелий Коршенов. Где он теперь, не знаю...
— Так узнайте. И стариков разыщите.
— Но Сироткин не виноват в их спешном отъезде, — покачал головой лейтенант. — Он покупал кота в мешке. Документы, купчую, все оформляли нотариусы. Впервые я его увидел через неделю после отъезда стариков. Я мотался по участку на мотоцикле, и у поворота с шоссе к побережью меня остановил незнакомец на 'форде'. Спрашивает, как найти дом Мордвиновых. Ну я ему отвечаю, что, мол, старики съехали и больше здесь не живут. А он усмехается: 'Конечно, теперь я там жить буду, найти бы только'. С тех пор и живет.
— И с Ветровыми дружит, — добавил Трифонов. — Жене цветочки, а с мужем в картишки перебрасывается. И причал, поди, свой есть?
— Здесь у всех есть лодки и катера. Люди состоятельные, от голода не пухнут.
Трифонов провел ладонью по лицу.
— Ладно, господа сыскари. Я сейчас упаду. С меня хватит.
— Вас отвезти? — спросил Куприянов.
— Моя 'пятерка' у подъезда стоит. Я же к вам вчера приехал, а уж отсюда меня к побережью на вашей машине повезли. Вот и стаптываю теперь подошвы..
Как только Трифонов вышел, все потянулись за сигаретами.
4
Вика Карамова разбирала шкафчик с лекарствами, пересчитывая ампулы и аккуратно укладывая их в коробки. Ее красивое ледяное лицо оставалось спокойным и безучастным, в то время как дочь хозяина метала молнии и порывистой походкой расхаживала по комнате медсестры, цокая шпильками по паркету.
— У меня нет сомнений, змея подколодная, что это ты убила мать. Она чувствовала это и предупреждала меня о заговоре.
— Ну а после убийства я взвалила ее на плечи, отнесла к берегу и утопила в пятнадцати метрах от пристани, — холодно произнесла Вика. — Ты глупа! С виду не скажешь.
— Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Понятно? И отец будет отвечать наравне с тобой. Вас обоих упрячут за решетку.
Вика заперла шкафчик и присела на край стула.
— Теперь послушай меня, нервозная сучка. Сейчас я тебе кое-что расскажу, после чего ты продолжишь дергаться, как рыбка на сковородке...
— Как ты разговариваешь со мной, стерва? — Алиса замерла в центре комнаты, сверкая огромными глазами. — Я здесь хозяйка!
— Пока ты только мечтаешь об этом. Спустись на землю. Вскрытие показало, что смерть твоей матери наступила в шесть вечера. В это время в доме никого не было. Заперты ворота или нет, значения не имеет.
