отправился дальше. Вот и все.
— Как называется бар?
— 'Феникс'. Солидный клуб. Его хозяин мой старый приятель.
— Сколько времени занимает дорога от банка до дома?
— Раз на раз не приходится. Около двух часов или меньше. В баре я не особо задерживался... Мне кажется, вы теряете драгоценное время, господин Трифонов. Зло надо искать в другом месте.
— В моей профессии нет ни зла, ни добра. Есть вина и невиновность.
У Ветрова сверкнули искорки в глазах, но он сдержался. Не изучив оппонента, он не лез на рожон. Трифонов оставался для хозяина темной лошадкой, и он не торопился делать точные оценки.
— Вы пользуетесь старым шоссе вдоль набережной?
— Да. Мимо Вистино.
— Каковы были ваши отношения с женой?
— На мой взгляд, нормальные. Я ее любил, и мы прожили долгую жизнь. Она меня ненавидела. Следствие болезни. Настя страдала психическим заболеванием. Мания преследования. Приступы ревности, заговоры и прочие причуды. Но это вопрос к медикам, а не ко мне.
— Вы вместе прожили много лет и, вероятно, догадываетесь о причинах заболевания. Или это наследственное?
— Десять лет назад на нее набросился маньяк и попытался ее убить. Мы гуляли в парке, и я отлучился за мороженым, а она ждала меня на аллее возле беседки. К счастью, я вовремя вернулся. Преступник скрылся. Этот случай не прошел бесследно. Она замкнулась в себе, и, очевидно, что-то произошло в ее сознании. Вам лучше поговорить с нашим семейным врачом. Он руководит стационаром для нервнобольных в Сосновом Бору. Старый друг семьи, и Настя ему доверяла.
— Вы можете предположить, что Анастасия Ивановна покончила жизнь самоубийством?
Трифонову показалось, что Ветров вздрогнул. Пауза длилась несколько минут. Поправив галстук, он медленно провел указательным пальцем по надбровной дуге и тихо сказал:
— Я не делаю никаких предположений. Иногда она говорила мне, что устала жить. Но так многие говорят.
— В ее комнате стоит инвалидная коляска.
— Мнительность. Ей казалось, что могут отказать ноги. К тому же она панически боялась высоты. Вряд ли она подошла бы к лестнице. А ходила Настя не хуже нас с вами. Тут трудно делать выводы. Она была непредсказуемой и скрытной. Многие вещи, творящиеся в доме, от меня скрывали. Слишком занят, требователен и строг. Максималист.
— Я прошелся по дому и заглянул в ваш кабинет. Извините, но не ради любопытства. Ваш оружейный арсенал безукоризненно подобран. По максимальным меркам. Оружие зарегистрировано?
— Разумеется. Мои друзья знают мою требовательность и старались угождать. Охота — моя слабость.
— Где вы охотились?
— На Валдае, в Калининградской области. Люблю озера, уток. Крупная дичь не мой конек. Иногда пользуюсь нашим заливом.
— Пограничники не беспокоят?
— Я здесь не чужой, меня хорошо знают в этих местах.
— Спасибо за разговор. К сожалению, мне придется часто вас беспокоить. Подпишите, пожалуйста, протокол, и я вас больше не задерживаю.
Когда Ветров взялся за дверную ручку, Трифонов его остановил:
— А почему у вас в доме нет охраны или сторожевых собак на крайний случай?
— Были две кавказские овчарки. Их Матвей зарезал. Грязный тип. Мразь! Он все живое ненавидит. Я говорю о садовнике. Ну об охране я никогда не думал. У нас здесь тихо. Телохранители дорого стоят. Нет резона содержать оболтусов. Если тебя хотят убить, то современные средства позволяют это сделать, невзирая на охранников.
Наташа подала Ветрову ручку, но он достал свою и, надев очки, прочитал записанное и поставил свою подпись.
— Вы родились в марте? — спросила девушка.
Ветров не сразу понял вопрос, потом кивнул.
— Совершенно верно.
Ветров, не дожидаясь новых вопросов, вышел, оставив дверь открытой.
— Я так и думала, что он Рыба, — улыбнулась Наташа.
— Что это значит? — переспросил Трифонов.
— Ничего, — усмехнулся Куприянов. — Наш лейтенант помешана на гороскопах. Ищет себе жениха по созвездиям.
— Зря усмехаешься, Семен. Астрология живет больше тысячи лет.
— Ну а я, по-твоему, кто? — спросил Трифонов.
— Козерог. Тут нет сомнений.
— Угадала. — Следователь погладил себя по загривку. — Тебе только в эксперты идти. — Он повернулся к капитану: — Давай сюда экономку.
В комнате появилась полная округлая брюнетка с черными искрящимися глазами и решительным выражением лица, которое характерно для женщины, всю свою жизнь старающейся жить не хуже других и не желающей мириться с тем фактом, что это неосуществимая мечта. В молодости она безусловно слыла красавицей, но сейчас эту красоту скомкали заботы, жировые складки и усталость. В ее черных глазах застыли слезы.
— Боже, ума не приложу, как это могло случиться. Я ушла из дома на полчаса, и вот тебе результат. Утопилась! Черт меня дернул... И все напрасно!
— Можно не так быстро, Недда Петровна?— Трифонов поднял руку, будто загораживался. — Что напрасно?
Женщина плюхнулась на стул, который опасно затрещал.
— Мать у меня живет здесь, в соседней деревне. Соседка позвонила, мол, маме плохо. Любка Сорокина. Маме уже далеко за восемьдесят. Ну я и побежала, а там все в порядке. Она сослепу приняла не то лекарство. Соседка к ней заглядывает, присматривает, мало ли что потребуется. Давление у нее скачет, ну а она снотворного выпила — перепутала. Любка звонит...
— Далеко деревня?
— За лесом. Полчаса ходу.
— Туда, обратно — час будет. А вы сказали, что отлучились на полчаса.
— Ну я так, примерно.
— Во сколько вы ушли и когда вернулись?
— Ушла в половине шестого, а вернулась около семи. Ну а тут капитан Настю ищет. Чую — беда. У меня чутье хорошее. Редко подводит. В комнате ее нет...
— И вы тут же побежали к берегу и нашли ее халат.
— Не знаю почему. Ноги сами принесли.
— Они тоже чутьем обладают? Разве Анастасия Ивановна пошла бы одна к берегу топиться. А лестница?
— Ходила она нормально. А если в голову чего втемяшится, то ее не переубедишь. Упрямая и настырная. Очень тяжелый человек. Но добрая душа. Сильный характер, а сколько раз я ее в слезах заставала. Так она одеялом прикрывалась. Кому охота свою слабость наружу выпячивать. Короче говоря, я вернулась в дом, позвонила генералу. Он бывает у нас в доме. В карты с хозяином играют.
— Но в доме уже находился капитан!
— А что с них толку. Настя им сотню раз звонила, а они и ухом не ведут.
Женщина с укоризной взглянула на Куприянова.
— Когда вы уходили из дома, чем занималась ваша хозяйка?
— Не знаю. В три часа я отнесла ей поднос с едой, а с посудой забрала. Она читала в постели. Чего зря беспокоить.
