Ольга вздрогнула, услышав за своей спиной выстрел. Она резко обернулась. Некрасов стоял у левого борта с пистолетом в руках.
— Что случилось, Гена?
— Салют. Смотри на горизонт. Земля! Вот они, Канары! Через час мы сойдем на землю. Люблю ощущать твердую почву под ногами. Предлагаю отметить это важное событие. У нас осталось две бутылки твоего любимого шампанского.
Он сунул пистолет за пояс.
Значит, не только у нее есть свои тайники на яхте, но и у хозяина тоже. О пистолете она ничего не знала, а могла бы догадаться. Примитивной двустволкой, висящей в каюте на стене, такие деньги не охраняют.
— Ты угадываешь мои мысли, Геночка! Я выпью все, что осталось. После стольких приключений шампанское нам не повредит.
Первую бутылку они выпили до причала. Пирс шел вдоль берега, и, в отличие от Барселоны, судов было мало. Возможно, многие из них вышли в море. Горизонт был усеян белыми парусами. Пришвартовав яхту, Некрасов спустился в трюм. Вещи были собраны. Ольга опьянела и не хотела сходить на берег, пока не прикончит последнюю бутылку. Пришлось пойти ей навстречу. Конкретных планов, расписанных по часам, они не составляли. Путешествие заняло десять дней, учитывая ночные стоянки, и никто их никуда не подгонял.
Геннадий взял бокал и произнес тост за любовь и счастье. Когда он поставил опустевший сосуд, ему на голову обрушилась бутылка с недопитым шампанским. Удар получился слишком сильным, и его голову не предохранял парик и пакет с чужой кровью, кровь появилась своя. Он качнулся и повалился на пол как подкошенный.
— Теперь в расчете, — тихо произнесла протрезвевшая Ольга.
Она подтащила бесчувственное тело к стальной подпорке, достала из сумочки наручники и сцепила его руки за металлической штангой. Теперь он никуда не денется. Пистолет она конфисковала и убрала в сумочку. Некрасову заклеила рот скотчем. Раньше чем через два-три часа он не очнется. Вырвать из пола подпорку, поддерживающую несущую балку, невозможно. Впрочем, все эти подробности ее мало интересовали.
— Ты вытащил меня из грязи, Гена, и сделал богатой женщиной. За это я дарю тебе жизнь.
Спортивная сумка с акциями, рюкзачок с вещами и сумочка. Больше ей ничего не нужно. Ольга надела темные очки и вышла на палубу. Безлюдье. Узкая полоса пирса, десяток яхт в обзоре, возвышающаяся стеной скала и узкая дорога вдоль берега без признаков жизни. Нет. Что-то живое появилось.
«Шевроле» с откидным верхом медленно двигался по дороге. Ольга махнула рукой, и машина остановилась напротив лестницы, ведущей к шоссе.
Она насчитала девятнадцать ступеней, каждая ступенька отсчитывалась нараспев. Настроение поднялось, и ей хотелось не только петь, но и кричать. Во весь голос, что было сил.
Ольга подошла к машине и бросила поклажу на заднее сиденье, оставив в руках только сумочку.
— Привет, стряпчий. Молодец. Вовремя. Я в тебе не ошиблась.
Миркин улыбался.
— Как путешествие?
— Лучше не бывает. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.
— Я даже не буду спрашивать про акции. По твоему лицу все видно.
— А ты во мне сомневался?
Ольга села на переднее сиденье.
— Выкладывай, Филя! Какие планы?
Он указал ей на конверт, лежащий на приборной доске.
— Твой новый паспорт с пятилетней шенгенской визой и билет на самолет. Вылет через два с половиной часа.
— Так быстро?
— Остров маленький. Дорога одна, через полчаса мы будем в аэропорту.
Девушка взяла конверт и убрала в сумочку.
— Поехали!
— А моя доля?
— Получишь в аэропорту.
— Не доверяешь? Я же приехал сюда по твоему первому зову.
— Ты не за мной ехал, а за деньгами.
— Ладно, как скажешь.
Машина медленно тронулась с места. Слабый горячий ветерок подул в лицо и распушил длинные светлые волосы девушки.
— Где же люди? Это же знаменитые Канары.
— Здесь нет пляжей, значит, нет людей. Все курорты и отели по ту сторону острова. Тут только рыбачьи поселки. Узкая каменистая полоска берега, это шоссе и грозные, нависающие над головой скалы. Местами высота достигает пятидесяти метров и выше. А справа бескрайний морской простор.
— А причалы?
— Это не причалы. Международная стоянка для транзитных судов. Пришвартовался, набрал воды, купил продуктов и дальше поплыл. Гена все продумал. Как он?
— Скучает. Я его не стала приглашать в попутчики. Он мне и без того порядком поднадоел. Уже тошнить от него стало.
— Как остальные?
— Жарятся на вертеле в преисподней. Ты прав, Гена — гений. Все предусмотрел. Раечка Райская подложила бомбу под Генину машину, а на ней уехали Чистяков и Рита с акциями. Идиотка! Генка показал ей только одну настоящую и ту не отдал, а сумка наполнена ксерокопиями. Все сгорело вместе с Чистяковым и Риткой. Они получили свой ад еще на земле. Всем только дай. Головой не думают, я за них должна все планы строить и осуществлять. Каждому свое — как писали на вратах ада.
— На вратах Бухенвальда. На вратах ада стояла другая надпись: «Забудь надежду всяк сюда входящий!»
— Один черт! Притормози, жарко. Я переоденусь.
Машина остановилась.
Миркин почувствовал что-то твердое, давящее на правое ребро. Он опустил глаза и увидел прижатый к своему телу ствол пистолета.
— Спасибо, Филя. Выручил. А теперь извини, но мне пора. Выметайся из машины.
— Ты совершаешь ошибку, Ольга.
— Мы проехали километра четыре и не встретили ни одной машины. Поскучай на камешке. К вечеру тебя кто-нибудь подберет. Шевелись, мне некогда.
— Как знаешь.
Миркин вышел из машины.
Ольга пересела за руль.
— Чао, придурок!
Поднимая за собой столб пыли, машина рванулась с места.
Километров через пять Ольга увидела огромный щит с надписями на разных языках. Среди прочих был и русский.
«Зона международной пристани закончена.
Таможенный и визовый контроль.
Приготовьте документы и багаж».
Песни кончились, Ольга напряглась. Впереди появился шлагбаум и люди в форме. Человек шесть, и все
