Наконец-то их заметили.
— Вот, Раечка, глянь на этого типа, — Некрасов указал на Миркина. — Работал на меня всю жизнь и при этом ухитрялся быть доверенным лицом всех моих противников. Устал, Фима?
— Есть немножко. Суета утомляет.
— Этот кейс предназначается тебе. Три миллиона в тех же акциях, но не застрахованных.
— Итого, вам эта операция обошлась в сто четыре миллиона? Сто следствию, три мне и один Сергею Сергеичу.
— Что составляет десять процентов от общей суммы, — уточнила Райская.
— Я не страдаю обезьяним рефлексом, дорогой Фима.
— На вас приятно смотреть. Какая пара! Какое взаимопонимание. Красивые женщины изначально видят себя победительницами. Все подчиняется красоте. К сожалению, я не видел красивых женщин счастливыми. Везет умным, рассчитывающим на свое упорство и собственные силы, а не на мордашку, способную решить все проблемы.
— А как же я? — обиделась Раиса, прижимаясь к любимому.
— Вы, Раечка, редкое исключение. Потому вас и любит Гена. Он великий человек и невообразимый комбинатор.
— А еще он лучший мужчина в мире. Для меня, во всяком случае, — добавила женщина.
Когда солнце начало клониться к закату, яхта снялась с якоря и ушла в открытое море. С берега ее провожали двое мужчин. Один долговязый, белобрысый, в очках, с бесцветной физиономией, второй низкорослый толстячок с плешью на затылке, крепко сжимающий портфель в своих руках.
Белый парус покрылся багрянцем.
Он стоял у штурвала, а она рядом, склонив голову на его плечо.
Он не говорил ей о грядущем счастье, а она не перевозбуждалась от его слов и не завлекала в постель.
