осведомленностью, запугивать, «брать на понт». Оттого он и стал суперзвездой в своей среде.
Сегодня Громов приехал в захудалую пивнушку, чтобы «взять на понт» бывшего уголовничка, знающего больше других об одной любопытной истории. К сожалению, эта история интересовала только Громова и читателю ее не скормишь. Иногда, чтобы добраться до корней, приходилось начинать с макушки.
– Привет, Валек! – подошел Громов к столику бывшего «авторитета». – Мир тесен. – И поставил кружку на стол.
– До того тесен, что вам приличных пивных в городе не хватает. На днях сюда Антон Гордеев заглядывал, сегодня ты. Того хоть есть за что уважать, но тебя, Олег… Людей дерьмом обливаешь из брандспойта, а сам ходишь в белом фраке. Дешевые понты.
– Ладно. – Олег сел за столик. – Есть мнение, Валек, что ты помогал бежать из колонии Никите Кочергину, больше известному по кличке Гений.
– Погоняло соответствует уголовному элементу.
– Колись, Валек, не то я твое досье достану с пыльной полки. Кстати. Тут фрайерочка взяли с «зубным порошком». Он молчит. И правильно делает. Но упаковочка твоя, фирменная. Ментура не в курсе, но я-то для чего?
– Чего хочешь, гнида?
– Давно меня так никто не называл. Я ведь теперь шпаной не интересуюсь, нынче коррупция в моде. Базар такой: ты мне о Гении все поведаешь, а я про тебя забуду. Надолго. Слово даю.
– Твое слово только с параши звучит, когда на толчок очередь выстраивается.
– И еще. История с побегом Гения интересует уважаемого тобой мента Гордеева.
– Ему могу кое-что накопать со дна кружки, но не тебе.
– Ты вытаскивал с зоны Гения?
– Рассудком не болею. Кочергин всех пришил, кто его же задницу спасал. Чистой воды отморозок.
– Значит, живой. А как же труп, опознание, заключение?
– Им лишь бы отписаться. Чего там опознавать? Обгоревшую головешку? Когда краснопогон-ники автобус нагнали, тот сгорел дотла. С понтом, перевернулся и взорвался.
– Уже вижу рисунок. А теперь детали, Валек. Я должен точно знать – Никита жив, или Никита мертв.
– В деталях Господь Бог не разберется. Автобус с тремя охранниками вез пятерку зеков на карьер. Это восемь человек плюс шофер. Лесник услышал стрельбу, связался по рации с зоной. Те приехали. Автобус валялся под откосом на крыше и ярко полыхал. Вот тебе и вся история. Из обгорелого остова вытащили семь головешек вместо девяти. Где еще двое?
– Но его же как-то опознали?
– У Гения ни одного своего зуба не было. Во рту нашли комок расплавленной пластмассы, вроде как вставная челюсть. И еще дырка между ребер, отметина от ментовской пули. Вот и все схожести, но не факты. О пробитых пулями колесах промолчали. Дело закрыли. – Так проще зеков списывать. В аварии может быть виноват водитель.
– Кто устроил спектакль?
– Были такие, но теперь их нет. Где-нибудь на дне оренбургских болот покоятся. Никита – волк. Ему никто не нужен. Он один из любого капкана вылезет. Те свое дело сделали, и Гений их отблагодарил.
– Красиво, но не убедительно.
– В Оренбурге двое блатных искали парня лет тридцати, без зубов. Это я точно знаю.
– Зубы можно выбить.
– Так они и сделали. Потом придушили его и прострелили трупу ребра. Автобус взять в тайге не проблема. Тем более если захват происходит снаружи и изнутри. Гений знал, в каком месте начнется стрельба.
– Понял. Надзирателей перебили, беззубый труп запихнули в автобус, перевернули и подожгли.
– Не знаю, не видел. Но в Оренбург никто не вернулся. Все правильно, их уже ждали. А в одиночку Гений мог просочиться.
– И главное, что его никто не сдаст.
– Надежно. О тех двоих, что ушли из автобуса, никогда больше не слышал. Их тоже списали, а те, кто пошел выручать Гения, – мелкие сошки, такие пачками сдыхают на «стрелках». Вот и весь сказ. Но я тебе другое скажу. Если Никита ушел, он сюда не сунется. Слишком горячо.
– Трупы никто не ищет, Валек, их нет. Похоже, Никита Кочергин и впрямь Гений, если провернул такой красивый уход из зоны.
– Так ты обо мне забыл, баснописец?
– Забыл, Валек.
Старик был прекрасным психологом, не зря же он прокручивал чужие деньги и ни разу не попался. Десять минут в кабинете стояла гробовая тишина. Наконец Руденко не выдержал.
– Да что, черт подери, случилось? – спросил он, пристально глядя на Антона.
– Мне нужно сто тысяч, – голосом робота ответил Антон.
– Уже? Не успел устроиться, осмотреться, и сразу сто тысяч. Ты в своем уме, мальчик?
– Я в своем уме, Виталий Семеныч.
– Значит, тот, кто с тебя требует такую сумму, знает о твоих возможностях. Нормальному человеку в голову не придет просить у бывшего мента больше ста рублей.
– Он все обо мне знает. Если бы дело касалось только меня, я бы застрелился. Но пострадает невинная семья.
– Хватит, хватит! – воскликнул старик. – Мне не нужны детали, свое дерьмо не успеваю разгребать. Ясно одно – тебе нужны деньги в самый неподходящий момент, когда мы ни к кому не можем залезть в «карман». До первого апреля все должны рассчитаться с налоговиками за прошлый год. У нас очередь стоит, дельцы лезут в свои сусеки. Когда тебе нужны деньги?
– Сегодня вечером. Руденко всплеснул руками:
– Тут даже я не смогу тебя выручить. Все мои деньги в обороте. Чтобы выдернуть из дела сотню тысяч, нужна неделя, не меньше. Я думал, ты умнее.
– Дело не в уме, Семеныч, а в невезухе. Судьба у меня такая. Где я, там все плохо.
– Хватит чушь пороть. Сто тысяч – не бешеные деньги, их можно спереть, и богатый клиент не сразу заметит пропажу. Но что ты положишь на место, вот в чем вопрос. Воровать глупо! Надо брать в долг и возвращать. Чтобы вернуть сто тысяч, нужен миллион. У меня много клиентов, которые возьмут миллион на короткий срок под десять процентов. Мелочи. Я работаю под пятьдесят процентов и жду возврата денег полгода, а иногда и дольше. Риск себя оправдывает.
Неожиданно Антон оживился:
– Послушай, Семеныч, я подумал о деньгах прокуратуры.
– Рехнулся? Нашел с кем в игры играть. Нам нужен клиент, у которого рыльце в пушку. С которым всегда можно договориться. По-любому деньги мы ему вернем, но он не станет поднимать шум. А как ты договоришься с прокуратурой?
– Деньги переданы нам на хранение как улика. Она потребуется в суде, но до суда дело дойдет не раньше чем через год. Я-то разбираюсь в их кухне. У следствия на руках нет никаких доказательств, бандиты работают чисто.
Старик почесал затылок.
– Деваться некуда! Чертовщина! Ладно. Придется брать не сто, а миллион сто тысяч. Миллион прокручиваем, чтобы вернуть на место всю сумму.
Руденко достал из-под стола свой огромный рыжий портфель с плашкой из серебра, на которой красовалась выгравированная дарственная надпись.
– Сам на себя клеймо повесил? – ухмыльнулся Антон.
– Это отпугивает уличных щипачей, они не любят именных вещей. Бумажник можно выбросить в мусорку, а такими портфелями не разбрасываются, он стоит пятьсот долларов. Ну будет! Идем в хранилище.
Мэла опять убежала с работы, Антон поджидал ее в соседнем переулке. Теперь они