процентов от общего капитала, что соответствует годовому бюджету нашего города. В любой день завещание могло быть переписанным.
— Она знала о завещании?
— Не исключено, учитывая ее особые отношения с адвокатом Кайранского. Но этот факт известен очень узкому кругу лиц. Я вам ничего не говорила.
— Уж слишком очевидна ее вина. Вам так не кажется? — спросил Свиридов.
— Никто не предполагал, что прокуратура потребует вскрытия. Все знали с смертельной болезни Кайранского.
— Мы получили анонимку. В ней говорилось о насильственной смерти Кайранского. Обратились к финансовому директору фирмы Прокофьеву. Он не исключил такой возможности. Мы запросили разрешение на вскрытие у старшего сына Кайранского Аркадия. Он не возражал. Так мы докопались до истинной причины смерти.
— Надо сказать, Туманова выбрала удобный момент. При мне она не рискнула бы пойти на крайние меры. Я была в Испании, мое возвращение планировалось на конец недели. Без моего присмотра за больным хозяином можно пойти ва-банк, на кону огромное состояние.
— Вы оказали нам неоценимую помощь, Виктория Львовна.
Их встреча состоялась в обычном тихом кафе, куда девушки давно уже забыли дорогу. Бывшая невеста олигарха Даша встретилась с лучшей подругой Юлей, нынешней любовницей наследника олигарха, старшего его сына Аркадия. Яркие, шикарно одетые красотки, сидевшие на пластмассовых стульях, выглядели странно в более чем скромном интерьере.
— Этот говнюк будет нас шантажировать до конца своих дней, — злилась Даша.
— Ты об адвокате? Не бери в голову. Он отхватит от наследства не меньше твоего, Это даже Аркаша понимает.
— Я знаю, кому сколько причитается.
— Со слов Максима. Завещание никто не видел, кроме него, Вики да нотариуса. Через полгода можно получить столько — ахнешь!
Даша насторожилась:
— Если они объединятся, могут состряпать любую фальшивку.
— Невозможно, — успокоила ее Юля. — Старик пишет завещание от руки, вторую подпись ставит финансовый директор его компании Прокофьев, заверяет нотариус фирмы. Все они — люди независимые. И главное, Максим Трубников и Виктория Мамонова — антиподы, между ними сговор невозможен.
— Зато сговор Максима с Виолеттой Луцкой возможен. У старой сучары целый склад порнухи с нашими задницами.
Юля рассмеялась:
— И что тебя пугает? Старик-то подох. Твое имя из завещания не выкинешь. Мне тоже наплевать. Аркашка ко мне присосался так, что не оторвешь. Плевать ему на мое прошлое. Он ненавидит свою жену, а дочка — вылитая мамаша. Они его презирают.
— Зря ты недооцениваешь нашу бывшую мамашку. Королевская кобра. Надо нанять Вячека, чтобы он выкрал наши архивы.
— Сутенер не пойдет против мамашки, кишка тонка, — отмахнулась Юля.
Даша подалась вперед:
— А это сколько заплатить. Я на бобах, а ты в шоколаде. Дай денег Вячеку, потом рассчитаемся.
— Его еще уговорить надо.
— С его-то жадностью? — усмехнулась Даша. Юля закурила и задумалась.
Синий «Фольксваген-пассат» пролетел пулей мимо стоящей по другую сторону дороги «Волги». Следователь Свиридов приказал шоферу:
— Разворачивайся, Леха, и за ним! Вот псих-то.
— Не догоним, Евгений Константинович.
— Врубай сирену и жми!
Километров через пять удалось приблизиться к бешеному ездоку. Свиридов взял микрофон и скомандовал:
— «Фольксваген» 356, немедленно сбросьте скорость и прижмитесь к обочине!
Подействовало. Машина начала гасить скорость и вскоре остановилась.
Свиридов вышел из машины. Шофер «Фольксвагена» тоже вышел, высокий приятный мужчина лет сорока с ямочкой на подбородке. Они тут же узнали друг друга и обнялись.
— Черт! Женька, сколько лет, сколько зим! Наконец-то!
— Ты псих, Вербицкий! Так голову свернуть недолго.
— Очень торопился. Решил прикорнуть и проспал три часа. Думал все — опоздал!
— Я же сказал: жду у столба, сороковой километр. Номер своей машины продиктовал, а он летит, ни хрена не видит!
— Столбики у вас больно мелкие, Жека. Свиридов махнул своему шоферу рукой, и машина уехала. Следователь сел в «Фольксваген»:
— Только умоляю, не гони, Илья.
— Теперь уже некуда. Как строим наши планы?
— Планы у тебя, ты в отпуске. Озера у нас полны рыбы, в обиде не останешься. А у меня сложности на работе возникли, со временем не очень-то.
— Вот так-так! Раз в десять лет приглашаешь друга вместе провести отпуск, порыбачить, а сам опять к своим пыльным папкам.
— Нет, Илья. Папка новая и в ней всего один листок. Но он и поперек горла встал. Сейчас поедем ко мне, ты выспись с дороги, а вечером отметим встречу.
— Я уже выспался и устал от одиночества. Возьми меня с собой. В четырех стенах я сдохну.
— Ты же в отпуске, не тошнит от кабинетов?
— От себя самого еще больше тошнит. Может, помочь?
— Брось, ты птица высокого полета, тебе ли семечки клевать из подсолнуха. О твоих громких делах мы здесь наслышаны.
— В отпуске я гражданское лицо, пустое место. Согласен на роль стажера. Берешь?
— Ладно. Только на сегодня. Завтра с рассветом отвезу тебя на озеро.
— Годится.
Младший сын покойного магната, пошатываясь, ходил по квартире с бокалом в руке.
— Боже, как ты мне надоел со своим пьянством. Хватит подливать, — возмущалась жена. — Возьми полную бутылку, вставь соломинку и лакай.
— Ту самую соломинку, за которую хватается утопающий? Мне нужны деньги, Галя. Десять тысяч. Срочно. Галя внимательно посмотрела на мужа:
— Рехнулся?
— Сними деньги со счета.
— Ты хочешь нас по миру пустить?
— Не жлобствуй. У тебя больше миллиона, не обнищаешь.
— Это деньги моих родителей. Они добывались трудом в течение всей жизни и не предназначены для распутства. Ничего я тебе не дам.
— Черт с тобой, смогу прожить и без тебя!
— Нашел еще одну дуру с пухлым кошельком?
— Мне бы найти одну умную, но понимающую. Можно и без кошелька. Куда ни глянешь, кругом дуры.
