— У Лидии Семеновны, завреквизитом, — ответила Хмельницкая.
— Хорошо, давайте поговорим с завреквизитом. Спасибо, Ирина Аркадьевна. Мы еще побеспокоим вас, а сейчас продиктуйте, пожалуйста, адрес Нелли Васильевны с Сивцева Вражка и можете идти домой. Я позвоню на проходную и попрошу вас выпустить.
Следствие — дело утомительное и муторное. Нет смысла вдаваться в подробности, когда можно обратить внимание на отдельные детали, представляющие собой определенный интерес, остальное, что называется, мы оставим за кадром.
Куда интереснее узнать мнение профессионалов, присутствующих при опросе свидетелей либо предполагаемых преступников, хотя говорить об этом преждевременно. Для подозрений необходимы основания, а для обвинений — факты. Скорее всего, наши сыщики остались ни с чем, а брать версии с потолка им статус не позволял. Они анализировали и обменивались мнениям. Так в основном и случается, если нет трамплина для рывка вперед.
Опрос закончился около четырех часов ночи. Продолжать работу не имело смысла. Капитан Забелин получил задание проведать пожилую даму, продавшую театру револьвер. Следователь Судаков вызвался подвезти Трифонова к дому, где он остановился.
Они сели в машину Судакова и выехали на мокрые улицы ночной осенней Москвы.
— Что вы думаете по поводу убийцы, Александр Иваныч?
— Я бы не стал вешать на Ивана Драгилева это клеймо. Он больше похож на жертву. Советую вам отпустить артиста под подписку о невыезде. Такой меры вполне достаточно. Никакой опасности он из себя не представляет.
— Вы исключаете умышленное убийство?
— Конечно. И для этого есть веские причины. Я сидел в пятом ряду и очень внимательно следил за действием. У Драгилева сильно тряслись руки.
— Вполне понятно, он волновался…
— Обычное похмелье. Этот человек пьет, но всячески пытается скрыть свою слабость. Когда мы его допрашивали, от него исходил запах перегара, смешанный с ментолом. Перегар он хотел заглушить мятными конфетами либо жвачкой. Убийца с похмелья на дело не пойдет. Расстояние, с которого он стрелял, составляло восемь метров сценического пространства. Я промерял. Так задумана мизансцена, и он ее не нарушил. На полу розовым мелом поставлен крест. Как мне объяснила помреж, для каждого актера проставлены кресты, чтобы они знали свое точное место. После десятого — двенадцатого спектакля их уже не ставят. Артисты чисто механически запоминают свои места. Такие указатели нужны на первые спектакли. У каждого действующего лица свой цвет мела. Никто ничего не напутает. Так вот, Драгилев стрелял с восьми метров, где стоит его метка. Из короткоствольного револьвера с такого расстояния попасть очень трудно. Нужно быть хорошим тренированным стрелком. А как мы выяснили, Драгилев никогда не занимался спортом и даже не служил в армии. Баловень судьбы. Он вскинул револьвер и выстрелил не целясь. Попадание пули в цель — чистая случайность. С тем же успехом он мог убить Федора Горобца, игравшего адвоката и стоявшего рядом с убитой Светланой Фартышевой. И разумеется, Драгилев ничего не знал о патронах.
Вспомним, что нам говорила заведующая реквизитом. Револьвер лежал в шкатулке в ее кладовой, холостые патроны — в столе. Последний спектакль прошел два дня назад, потом театр устраивал презентацию и спектакля не было. А вчера произошла эта печальная история. Теперь посмотрим, как проходили эти дни. После спектакля хозяйка реквизита забрала шкатулку с револьвером, вынула пробитую гильзу из барабана, положила ее в коробку, а новую гильзу вставила в барабан, готовое к выстрелу оружие убрала в шкатулку и поставила ее на полку, где хранится реквизит к этому спектаклю. Вчера, как и положено, она поместила шкатулку на декорацию — камин. Проверять оружие она не стала, потому что оно уже заряжено после предыдущего спектакля.
Подведем итоги. Дверь реквизиторской можно открыть гривенником, а в театре в течение двух суток находилась уйма постороннего народа. Вспомним, что в театре проходила презентация какой-то фирмы.
— Слишком абстрактно, Александр Иваныч. Заменить холостой патрон на настоящий мог только свой. Надо знать, где лежит револьвер, а главное — необходимо иметь уникальный фирменный патрон. Вы сами говорили, что у нас в стране их достать очень трудно. Ради хохмы никто заниматься подменой не станет. Это сделано умышленно.
И все же одна версия у нас есть. Артисты — люди импульсивные, обожают интриги. В театре секретов не бывает. Как сказал Грановский, стоит одному человеку поведать о чем-то другому, как тут же об этом знает вся труппа. Вероятно, по этой причине от нас не стали скрывать известные всем вещи. По спектаклю покойная Светлана Фартышева была женой Ивана Драгилева, который ее убивает. Адвоката-любовника играл Федор Горобец. По жизни все наоборот. Актриса Фартышева — жена Федора Горобца, а Иван Драгилев, играющий ее мужа, по жизни — любовник актрисы Фартышевой. Извечный любовный треугольник. Отношения выясняли во время спектакля у зрителей на глазах. Очень смахивает на актерские выходки.
— Не очень. Идея эффектная, но не состоятельная, Борис. Любовник убивает любовницу на глазах мужа. Формула любовного треугольника решается по-другому. Муж должен убить неверную жену.
— А если мы имеем дело с заговором? Муж и любовник решили избавиться от надоевшей обоим бабы. Или она нашла себе третьего и послала к черту обоих.
— Тебе самому пора писать пьесы. Ты фантазируешь, не придерживаясь логики. С тобой можно согласиться, если бы муж Фартышевой, игравший адвоката, стоял на противоположной стороне сцены. Но он стоял рядом е жертвой и рисковал получить пулю в лоб. Горобец прекрасно знает, что Драгилев не снайпер, а тихий алкоголик. Продолжаю настаивать на невиновности Драгилева. Случайное убийство. С хорошим адвокатом его за решетку не упрячешь. И я не вижу в этом смысла. Искать надо настоящего убийцу. Нам повезло, в спектакле занято только шесть актеров. Он один из самых малочисленных в репертуаре, с легкой декорацией, стационарным светом и минимальным реквизитом.
Во время спектакля работали трое рабочих сцены, двое осветителей, одна реквизиторша, помощник режиссера, дежурный пожарник и гример. Это те, кто мог появиться на сцене за кулисами. Главного режиссера я не считаю, он не выходил из своего кабинета в ожидании междугороднего звонка, и это подтвердилось. На служебном входе нам подтвердили, что посторонние в театр не проходили. Вот круг лиц, требующий внимания. Но если убийца заменил патрон заранее, то ему вовсе не обязательно присутствовать в театре. Я говорю о служебной его части. Он мог сидеть в зрительном зале и наблюдать за действием ео стороны, гадая на ромашке: попадет — не попадет. Машина свернула в Большой Харитоньевский переулок.
— Останови, Боря, у серого дома справа.
— У двенадцатого дома?
— А, что тебя так удивило?
— Ничего, любопытное совпадение. В нем живет начальник нашего управления генерал Колычев.
— Совершенно верно. Тебе покажется еще большим совпадением то, что я живу в его квартире. Мы с ним старые друзья, Борис.
Дочка генерала Колычева Наташа этой ночью не спала. Она сидела на кухне и ждала Трифонова. Колычев занимал трехкомнатную квартиру в центре Москвы и жил вдвоем с дочерью. Жена удрала от него с бельгийцем пятнадцать лет назад, когда девочке исполнилось девять лет. Второй раз Колычев жениться не стал. Все женщины для него превратились в исчадие ада. У него выработались определенные комплексы по отношению к противоположному полу. Правда, они не касались дочери.
Однако в некотором смысле он оправдывал свою бывшую супругу. Колычев всегда считал себя замкнутым, малообщительным человеком и большую часть времени проводил на работе. Жена жила своей жизнью. Веселая, общительная, моложе мужа на двенадцать лет, работала переводчицей в «Интуристе», ездила за границу и в конце концов уехала навсегда. Дочку воспитывала бабушка, пока хватало сил, и отец, когда позволяло время. В общем-то, им неплохо жилось и вдвоем. Наташа выросла самостоятельной девушкой, разбиралась в людях и трезво оценивала жизнь в целом. Отец ее боготворил и доверял ей во всем.
С Трифоновым Колычев подружился во времена знаменитого хлопкового дела, и они оба входили в известную следственную бригаду Гдляна — Иванова. Потом жизнь их развела, но они друг друга не
