Лилия с любопытством разглядывала улыбчивого майора.
– Ее подозревают в убийстве некой Валентины Моргуновой, чей труп выловили из реки. Подробностей я не знаю, делом занимается областная прокуратура. Потом эта аферистка вышла замуж за богатенького и удрала от него.
– С его деньгами? – спросила Лиля, встав возле стены, где висели черно-белые портреты Ксении со всеми родственниками. Тут и дураку было понятно, что они сделаны не вчера. Многих уже не было в живых.
– Он заявления не писал, но следователь прокуратуры Вербицкий нашел в ее квартире ценные бумаги мужа, именные. Расторгуева не сумела их продать. Жила она в нашем городе и уехала несколько дней назад. Кстати, жила в том доме, от которого угнали вашу машину.
– Завораживающая история. Но вы говорили об убийстве…
– К такому выводу пришли следователи, – ответил майор, разглядывая фотографии.
– А может, ее убил кто-то другой?
– Заявление о пропаже дочери подала мать. Она знала, куда и зачем поплыла Валентина на теплоходе. Сама собирала ее в дорогу. Так вот, в дом своего будущего мужа Расторгуева приехала с чемоданом Моргуновой. Ее вещи опознаны. Дряхлый чемодан, в нем не вещи, а барахло. Глупо. Тем самым она себя выдала.
– Тут я с вами согласна. Зачем вы мне показали эту листовку?
– Я сообщил о вашем сходстве следователю Вербицкому, который делает кольцо по Западной Сибири. Может, он решит с вами встретиться. Хотел вас об этом предупредить, чтобы не удивлялись.
– Милости просим. Пусть приходит, я с удовольствием послушаю продолжение захватывающего детектива.
– Я вот о чем подумал. Мысль шальная, но изворотливому аферисту с опытом убийства такая мысль тоже может прийти в голову.
– Ну? Выкладывайте, слушаю.
– Почему бы вас не убить и не занять ваше место? Новый паспорт, новое имя, деньги, положение в обществе, и все на халяву. Прощай бездарное существование и нищета, да здравствует слава и богатство!
Он не сводил с Лилии глаз, но она умела держать себя в руках.
– Если она так решит, сделает роковую ошибку. Она не знает людей, с кем я общаюсь, моя дочь ее тоже не признает. Ни один двойник не заменит мать. И еще. Для вашего сведения, если не знаете. Я художница, известна за рубежом. Талант афериста – нечто другое. Вскоре я открываю свою выставку. Мне надо закончить только несколько полотен. Она сумеет сделать это за меня?
Кулешов улыбнулся.
– Вы очень умный и рациональный человек, Ксения Михална. Вас никто никогда не заменит. Но она этого не знает. Когда убийце наступают на пятки, он становится неуправляемым. В такие моменты о будущем не думают. Живут сегодняшним днем, минутой, мгновением.
– Буду вам признательна, если вы узнаете об этой женщине как можно больше. Своего, пусть даже потенциального врага, надо знать хорошо. Я посоветуюсь с психологами, иногда от них бывает польза.
– Я запрошу ее дело, думаю, подробную выписку мне раздобыть удастся.
– Не знаю, как вас благодарить…
– Принимаю борзыми щенками. Шутка. Пригласите меня на свою выставку. Я ведь тоже мечтал стать художником. Не получилось, пришлось стать милиционером.
Кулешов встал. Лилия протянула ему листовку.
– Не забудьте. А что за резолюция стоит наверху?
– «Запретить»? Запрещено расклеивать листовки по городу. Санкция начальника управления. А он ничего не делает без санкции мэра. Значит, мэр не хочет вас каким-либо образом скомпрометировать. Вы же чертовски похожи. Одно лицо.
– Спасибо за машину.
– Пустяки. Это моя работа.
Внезапно он сказал:
– На одной из фотографий вы изображены со своим отцом. Удивительно. Он умер четыре года назад, вас не было пять лет…
– Не понимаю, что вас удивляет?
– Выглядите вы еще моложе спустя пять лет. Обычно люди стареют либо взрослеют, а вы молодеете.
– Надо уметь следить за собой. Поверьте, это не так просто.
Кулешов улыбнулся и направился к выходу.
В дверях он столкнулся с Олесей.
– Вы? Что нашли машину?
– Мама вам все расскажет, а я тороплюсь.
Приперлась. Всегда не вовремя. Лилии хотелось побыть одной, подумать, взвесить все «за» и «против», а она тут как тут.
И все же сердце «матери» екнуло. Олеся опять пришла с подарком. И как она узнавала, что ей в действительности хочется. Подарком были золотые швейцарские часы в корпусе от «Гучи» с бриллиантовой россыпью и крупным циферблатом, на ремешке из змеиной кожи.
– Я решила, что они очень хорошо будут сочетаться с твоим новым телефоном.
– Ты умница. Знаешь, что нужно дарить.
– Просто замечала, как ты поглядываешь на мои часы, когда мы вместе. Что нужно этому менту?
– Машина и впрямь нашлась. Он подогнал ее к дому.
– Надо срочно поставить в гараж, а то опять угонят.
– Думаю, что на эту машину больше никто не покусится.
– Тебе виднее. Ну что, я пошла готовить ужин?
– Я устала и у меня страшно болит голова. Хочу лечь в постель, ужинай без меня.
– Тогда я просто выпью чая. Для себя мне ничего делать не хочется.
Олеся отправилась на кухню. Лилия достала из бара бутылку виски и прошмыгнула в спальню. Раздевшись, она легла под одеяло и пила тайком из горлышка, пряча бутылку под подушку.
Следствие
Труп молодой женщины лежал на берегу возле камышовых зарослей. Возле него копошились эксперты, неторопливо выполняя свою работу. Подъехала черная «Волга», из нее вышел мужчина лет сорока в штатском. Увидев машину, майор пошел навстречу. Подойдя, козырнул.
– Старший оперуполномоченный Панченко.
– Как звать?
– Леонтий Панасыч. Но лучше по фамилии, товарищ следователь по особоважным делам.
– У меня на лбу написано? А вдруг я обычный зевака.
– Вся область знает Вербицкого.
– Ладно, оставим официальный тон. Зачем тебе, Леня, прокуратура понадобилась?
– Убийство – ваша компетенция.
Они подошли к трупу. Сидевший на корточках медэксперт встал.
– Приветствую, Илья Алексеич.
– И ты здесь, Витя? Что скажешь?
– Череп проломили, довольно глубоко. Удар нанесен сверху. Очень смахивает на рукоятку пистолета. Недели две или больше труп купался в реке. Попытался откачать воду из легких, не получилось. Скорее всего, в воду сбросили уже мертвое тело. Больше пока ничего сказать не могу.
– Какие у тебя прикидки, Леонид Панасыч?
– Был у меня лейтенант с Верхнего Каменска, оставил фотографию. Я уже звонил ему, скоро приедет.
Майор достал из кармана фотографию и подал следователю.
– Вроде как она, если убрать раздутость.
