— Это как же? — не понял Блохин.
— Плоская подошва, стоптанная. А резина на машине новенькая. След четкий, но непонятный. Слишком много крутилась на одном месте!
— Много крутилась? Можешь схему нарисовать?
— Приблизительно. По рисунку на песке видно, что красная иномарка приехала из города и встала здесь. Вероятно, «Мерседеса» еще не было. Тогда она сдала назад и остановилась у обочины на подъеме в гору. Там тоже есть следы. Вдоль дороги к ресторану «Таврида», что на горе, растут кипарисы.
— Вижу. Ну и что?
— Здесь открытая площадка, ночи у нас лунные, яркие, тут светло. А в десять вечера дорога утопает в тени кипарисов, и ты с этого места машину не увидишь, хотя она будет стоять в десяти метрах на подъеме. Предполагаемый убийца затаился. Приехал «Мерседес», и только потом подкатила красная машина и встала рядом. Следы наслаиваются друг на друга, как пирог. Следующий этап — эта красная машина резко сдает назад, разворачивается и уезжает. Убийца паниковал. Колеса буксовали в песке. Хреновый водитель.
— А как, Аркаша, ты цвет ее определил? — спросил подполковник.
— Как я уже сказал, удирал убийца в панике, дерево зацепил. На левом крыле или дверце должна остаться если не вмятина, то глубокая царапина. На стволе краска, наши такую не делают. Ярко-красный металлик, стопроцентно иномарка. Если машина новая, я по резине определю марку. В каталог надо заглянуть. Со старой сложнее.
— Что со свидетелями? — спросил Блохин.
— Ну наконец-то созрел. Со свидетеля все и началось. В половине двенадцатого в отделение на набережной парень приволок раздавленный велосипед. Говорит, его у клумбы машина сбила. Никто сюда ночью не поехал, но парень напористый, не уходил. Когда рассвело, с ним поехала патрульная. Так, для протокола. А тут «Мерседес» с открытыми дверцами стоит, ключи в замке. Глянули вниз — белое пятно: на женщине был белый костюм. Парень в уазике сидит. Иди, поговори с ним. Показания мы сняли, но без тебя отпускать не стали.
— Участковый здесь?
— Да, вон топчется у кустарника.
— Ладно, мужики, во второй половине дня встретимся. Что-нибудь о родственниках погибшей знаете? Я ведь по тусовкам не хожу.
— Понятное дело, — кивнул прокурор, — это мы с приемов не вылезаем. С Алексеем Угрюмовым она жила.
— Знаю такого. У него вся знать машины чинит. Нет, этот кандидат в убийцы меня не устраивает.
— Тем более что прожили они вместе больше трех лет. Дома пришил бы и закопал в садочке, — усмехнулся прокурор. — У них садик есть небольшой, гектара на три, с фамильным склепом князей Тихвинских. С адвокатом ее поговори, он должен много знать. Лет десять на нее работает.
Подполковник подошел к милицейскому уазику.
— Как звать? — спросил он участкового.
— Младший лейтенант Марков.
— Имя есть?
— Константин.
— Вот что, Костя. Спустись вниз к набережной. Последний дом слева. Керю знаешь?
— Кирилл Владимирович Виноградов?
— Он самый. Все вечера на веранде торчит, винцо попивает. Как ногу отрезали, так на машины только смотреть может, за руль садиться не позволяют. В районе десяти вечера мимо его дома проехала красная легковушка, он не мог ее не заметить. Узнай подробности и доложи.
— Понял.
— Понял, так действуй. Минут через десять я подъеду.
Подполковник поднялся в душный салон уазика. На боковом сиденье потел парень лет двадцати трех с коротким ежиком на голове, обмотанной бинтом.
— Кто тебя сбил?
— Кабы знать. Ехал в «Тавриду» с отчетом, а тут фары на полную катушку. Косые, как глаза у японца, и капот, похожий на разинутую пасть акулы. Я успел спрыгнуть с велосипеда, ударился башкой, ну и отрубился. Очнулся, а велосипед всмятку. Я чудом уцелел.
— Время помнишь?
— В десять. Плюс минус несколько минут.
— Что за отчет?
— Кассовый баланс за день. Я работаю в филиале кафе на набережной. Выручку инкассаторам сдают, и я с отчетом еду в бухгалтерию. Всегда в десять вечера. У нас своей бухгалтерши нет. Так два раза в день и мотаюсь туда-сюда.
— А белый «Мерседес» видел?
— До «Мерседеса» не доехал, он же на смотровой площадке стоит. Утром сегодня увидел. Это я ментов сюда вызвал, теперь им не до меня уже.
— Кто за рулем сидел, видел?
— Темно было, меня фарами ослепило.
— Машину мы определим, твое дело — водителя узнать. Тогда мы его сумеем прижать к стенке. А без свидетеля он нас пошлет, и компенсацию за велик ты не получишь.
— А чего узнавать-то, коли машину найдете.
— Кумекаешь. Другие машины видел?
— Что им тут делать?
— В ресторан или из ресторана могли ехать.
— Не могли. «Таврида» работает, как кинотеатр. В восемь тридцать последний сеанс. Продаются билеты. Люди приезжают и занимают столики соответственно билетам. Им подают блюда через определенный промежуток времени. Выпивка не в счет, ее в баре заказывают. Последнее блюдо подают в одиннадцать. Кто же уедет, не закончив ужин. В десять вечера тут ни души, никогда никого не встречал.
— Впервые слышу о такой схеме, но убийца о ней знал и выбрал для встречи идеальное место.
— Ее убили? Я думал, она упала, и та машина, что меня едва не сбила, за помощью поехала. Иначе зачем так гнать?
— Я бы с тобой согласился, приятель, если бы кто-то обратился за помощью. Ан нет! Не за что ее убивать. Всех баба устраивала. На ее налоги можно еще один город построить. Врагов нет, конкурентов нет, завистников нет. Она же, считай, иностранка, иностранцам у нас не завидуют.
Парень удивлялся — большой начальник сидит с ним и рассуждает, будто советуется.
Участковый дожидался подполковника внизу.
— Ну что? — спросил Блохин.
— Виноградов видел красный «Пежо-308». Я уже дал запрос гаишникам. Если машина местная, вычислим. В городе их не более трех-четырех.
5
Алексей чувствовал себя разбитым. Ночью так и не сомкнул глаз. Его мучила тревога, он ворочался, пытался заснуть, но так и не смог. В семь часов встал, выпил кофе и ходил из угла в угол, дымя сигаретой. Ему очень не хотелось ехать к Тае и уж тем более с ней разговаривать. Вряд ли он сможет повлиять на положение дел, Таисия никогда не отступает и не признает своих ошибок. Для себя у нее всегда находятся оправдания, виноватым может стать кто угодно, но только не она. В конце концов, он решился — надо вернуть ей деньги и через пять-шесть дней уехать. Тихо, спокойно, без всякого шума. Алексей знал одного
