— Что стряслось, лейтенант?
— Мины, Богдан Тарасыч, давай команду «стоп машины».
Кравченко застегнул китель и вышел на палубу.
Мичман Пискун доложил:
— Катерный тральщик, подорванный, на боку у рифа лежит.
Кравченко взял бинокль.
— Он здесь с войны лежит.
— Что это меняет?
— Вижу! — крикнул боцман. — Слева по носу десять градусов. Не напороться бы нам на эту рогатую банку?
— Координаты?
— Десять миль норд-ост от мыса Луговой, — доложил штурман.
— Глубоко зашли. Пятиться поздно.
— Почему поздно? — спросил подошедший к группе командиров генерал Белограй. — Почему поздно?
— Мы полпролива прошли, еще пять миль и выйдем в океан.
— Но впереди же мины?
— Их здесь, как блох на брюхе дворняги, — усмехнулся боцман.
— Будем расчищать дорожку, — решил Кравченко. — Шлюпку на воду. Мичман, минера в шлюпку, и вперед. Дальше сам знаешь.
Пискун приступил к выполнению приказа.
— Зачем же лезть на рожон? — удивился Белограй.
— Кораблем командую я, товарищ генерал. Для вас сделаю разъяснение. Мы прошли мимо десятка мин, и над ними тоже. Пролив весь заминирован, выставлены мины-ловушки, можно над ней
пройти пять раз, а на шестой взорвется. Ее устанавливают на количество импульсов. Существует прибор кратности. От единицы до двадцати одного. Мы не знаем, какая мина на какую кратность установлена. Пока нам везло. Обратно пойдем и подорвемся на той, которую прошли без проблем. Идти надо только вперед.
— Шлюпка вам зачем?
— Будем подрывать плавучие рогатины.
— Может, водолазов подготовить? — спросил старпом.
— Двух человек опустить на осмотр корпуса.
— Есть.
— Все же влипли! — разозлился Белограй.
— Вы решили идти через пролив. Как видите, здесь с войны не ходят, даже фарватер на карте не выставлен. Ничего удивительного, японцы заминировали пролив, защищая Парамушир от десанта с Камчатки. Наше командование это предвидело, десант не шел через пролив.
— Почему мне об этом раньше не сказали?
— Потому что я с вами согласен. С минами мы справимся, а идти проложенным фарватером опасно, там патрулирует тихоокеанский флот. Его мы разоружить не сможем.
Белограй прильнул к биноклю.
— Что они делают? Шлюпка подошла к мине, и матрос взялся за рогатины!
— Он должен вывинтить один из колпаков. Под ним стеклянная трубка, если ее расколоть, произойдет взрыв. Волны нет, на море штиль, он справится.
— Точно. Выкрутил колпак. А дальше что?
— Отплывут на десять метров и обычным винтовочным выстрелом разобьют трубку.
— И взорвется?
— Не первую мину взрывают. Все рассчитано, осколки полетят параболой, над ними.
Все затаились в ожидании. Мичман в шлюпке веслами удерживал ее движение, не позволяя приблизиться к мине, пока матрос, лежа на носу лодки и вытянув вперед руки, возился с колпаком. Это напоминало канатоходца, балансирующего над пропастью — одно неверное движение, и конец.
Но вот шлюпка дала задний ход, Пискун бросил весла, взял винтовку с оптическим прицелом и выстрелил. Раздался глухой взрыв, поднявший в воздух столб воды. Когда все стихло, из шлюпки, качающейся на поднятой волне, поднялись две фигуры.
— Живы, черт подери! — воскликнул генерал. — Они же герои!
— Это их работа, товарищ генерал. Героями они были на Колыме, сумели выжить.
Через пятнадцать минут все были на борту. Водолазы доложили: «Корпус чист, магнитных мин не обнаружено».
— Поликарпов, встань вперед смотрящим. Вытравить якорь, два румба вправо, самый малый вперед, — скомандовал Кравченко.
Все занялись своей работой. На палубе остались только Белограй и Мустафин. Ничего подобного они в своей жизни еще не видели.
— Вот служба, Василий Кузьмич, не позавидуешь.
— А наша с тобой служба в чем, Абрек? Мы с тобой цепные псы. Такими ребятами полные бараки Колымы забиты.
— Не мы их сажали, товарищ генерал, но вы их освободили.
— И это, по-твоему, свобода?
— Нет. Это их работа. Кравченко так и сказал.
До выхода из залива было уничтожено еще девять мин, на что ушло трое суток. Перед ними простирался Тихий океан. Белограй поднялся на мостик.
— Послушай, Богдан Максимыч, — обратился он к командиру по имени-отчеству, — команде надо отдохнуть. Дадим им сутки на передышку, пусть выспятся.
— Если найдем узкий фьорд с тихой бухточкой, где можно спрятаться, то ваше предложение оценят, другого случая не будет.
Наш путь лежит в открытый океан. Вдоль берега Камчатки идти опасно, там проходят все морские пути.
— И еще. Сооруди резиновый плот. Мы ссаживаем двух косоглазых, которых я привел на корабль.
— В открытое море?
— Какое расстояние до острова Парамушир?
— Мили три будет.
— Догребут, у них тоже закалка есть. Считай, что мы брали на борт попутчиков, пора с ними проститься. Выдай им паек в дорогу и воды.
8.
Если опытный охотник идет на хитрого коварного хищника, он сам превращается в хищника и ведет себя осторожней обычного. Если ориентировки были правильными и бункер находится в скалах у Когтя коршуна, то подходы к тайной лаборатории должны хорошо охраняться. Положение осложнялось тем, что к скалам вела только одна тропа, другими путями без специального снаряжения не подобраться. К разведке готовились основательно. Монахи разыскали спрятанные в лесу парашюты десанта, сшили из них костюмы, выкрасили травяными соками, искусно разрисовали. Получилось лучше, чем ожидали. Когда речь идет о безопасности, времени не жалеют.
Егор сразу заметил противника. Пересохшая протока отлично справлялась с ролью тропы и по ней удобно идти, но трудно оставаться незамеченным. На склоне оврага, привязав лошадей к деревьям, двое японцев с большими корзинами собирали грибы. Егор притаился в кустарнике. Почему они отправились в тайгу без оружия? Что-то тут не так.
