но мы ничего не знаем о грузе. Оружие? Вряд ли. Наркотики? Так их из Афгана в Россию везут, а не наоборот. А если они сопровождают какую-то очень важную персону, которая должна покинуть нашу страну в срочном порядке? Или того хуже: сами похитили важную птицу — ученого, политика, военного. А потом начнут нас шантажировать. Вполне возможно, что заказ получен из Кабула и по этой причине они не беспокоятся, что их собьют над Афганистаном.
Ершов глянул на говорившего.
— Представим себе такую картину, Лоскутов. И что мы получаем? А то, что у нас нет выбора. Ни на какие уступки они не пойдут. И деньги — это лишь отвлекающий маневр. А значит, мы предоставим им коридор и выпустим наш самолет с сотней наших сограждан в пасть дьяволу. Кроме как посредниками нас никак не назовешь. Тогда чего мы стоим и за что нам деньги платят? За пособничество террористам?
— А вам не кажется, что вы слишком увлеклись? — заметил полковник милиции. — Может, все это блеф и на борту самолета находится горстка вооруженной шпаны?
— Мы обязаны предполагать худшее, Дмитрий Николаич. А главное — мы обязаны предотвратить катастрофу. Прикиньте на секундочку, что этот Махмуд не блефует и начнет сбрасывать трупы с самолета каждые три минуты. Вы хотите, чтобы мировая общественность в очередной раз назвала нас варварами?
— Вы сами себе противоречите, Константин Иваныч. То вы говорите, что мы должны пресечь террор на корню, то заботитесь о мнении мировой общественности. Но двух решений быть не может.
— Это ты точно сказал, Дмитрий Николаевич. Решение может быть только одно. Но оно должно быть правильным. Сапер имеет право только на одну ошибку. Цена ей — жизнь. В данном случае — жизнь сотни человек.
— Дневная норма чеченской кампании. Мы уже привыкли к большим цифрам.
— Там воюют люди в погонах. Это их работа. Чем больше опыта, тем меньше смертей. Они сами за себя в ответе. А тут мы решаем, жить людям или нет. Они, сидя в креслах и разгадывая кроссворды, понятия не имеют, что мы здесь решаем: жить им, или какая-то сволочь вышибет им мозги автоматной очередью.
Коваленко взглянул на часы.
— Время связи, Константин Иваныч. Он предупредил, что умеет считать минуты.
— Что с деньгами?
— Будут здесь с минуты на минуту.
— «Калина» запрашивает борт 14-69.
— Я 14-69. Полет проходит в заданном режиме.
И вновь связь перехватил Махмуд.
— Слушаю тебя, полковник. Только переходи к сути. Мы с тобой не дипломаты.
— Деньги придут с минуты на минуту. Ведем переговоры с Туркменией, Узбекистаном и Азербайджаном о получении коридора. Ваши условия приняты, но вы должны освободить пассажиров на нашей территории. Я имею в виду Россию.
— Готов пойти на подобную уступку, но тебе, полковник, придется полететь и достать еще два миллиона.
— Но это нереально. Мы с трудом…
— Заткнись. Я возьму только один. Пока не знаю где. Надеюсь, ты уже хорошо приготовился к встрече? Рано не успокаивайся. Когда мы будем пролетать над Ростовом, я тебе сообщу, где мы приземлимся. Подготовь полосы и условия в аэропортах Ставрополя и Нальчика. В каждом из аэропортов нас должны ждать автозаправщики и деньги. Теперь ты понял, почему я возьму только один миллион? Остальные вернутся в свои банки. Надеюсь, губернатор не дурак и все устроит.
— Но Нальчик не Ставропольский край, а…
— Грамотный, знаю. Тебе до него сто двадцать километров хода. Пошлешь вертолет с деньгами. Успеют. Ну а мы сбавим скорость, чтобы ты не очень спотыкался. Так что прибудем с опозданием. Так надежнее. У тебя солдат не хватит все аэропорты обложить. Свяжемся через полчаса. Я тебя сам вызову.
Махмуд-Григорий снял наушники.
— Малый ход, командир. Нам осталось лететь час десять минут по графику, а мы должны приземлиться в Ставрополе через два часа.
— У нас на два часа топлива не хватит.
— Не морочь мне голову, Борис Евгеньич. Я ведь приборную доску не первый раз в жизни вижу.
В Москве в одном из кабинетов на Лубянке на все всегда смотрели шире. Пришло время, когда можно свои действия не согласовывать с Центральным комитетом партии, а решать любые вопросы, не выходя из кабинета. Вот двое умудренных опытом и покрытых сединами генералов и думали над очередной задачей.
— Действия Ершова похожи на действия опера из сельского отделения милиции, а не опытного сотрудника нашей организации. Мы дали ему распоряжения отменить все его панические приказы. До прибытия самолета осталось чуть больше часа, Юрий Палыч. Как распределим время?
Полный пожилой мужчина в костюме-тройке с холеными руками и безупречно завязанным галстуком слушал сидевшего по другую сторону стола человека и попивал чай из хрустального стакана в серебряном подстаканнике. Это был памятный подстаканник с чеканными портретами Ленина и Сталина.
— Я уже кое-что предпринял, Егор Филимонович. Мы подключаем к операции военную авиацию. В аэропортах Нальчика, Ставрополя и Минвод, там, где возможна посадка лайнера, должно пройти все тихо. Чтобы комар носа не подточил. В Минводах заготовьте самолет, который должен идти обратным рейсом. Террористам выдать деньги и выполнить все их требования. Очистить полосу и дать им воздушный коридор на Кабул. Мы уже обсудили с генералами из Генштаба курс самолета. Небо для нас очистят. Командующий Северо-Кавказским округом выделяет нам шесть истребителей. Нам ничего не остается делать, как поверить террористам, что они высадят заложников по пути следования. Все, что нужно сделать Ершову, так это убедить захватчиков высадить заложников на территории России. Только этого они не сделают. Они не станут рисковать своим грузом. Сейчас мы эту проблему отодвинем на второй план. Наша главная задача — избежать скандала и огласки. Коридор мы проведем через Каракумы и степи. Как только лайнер окажется над пустыней, появятся истребители и вынудят самолет сделать посадку. Террористы ничего не заподозрят. Нарушение границы есть нарушение границы. В контакт с лайнером истребители вступать не станут, так что любые угрозы угонщиков будет уносить ветер. Если они дорожат своим грузом, то ничего не произойдет. Ну а когда самолет увязнет в песках, то появятся наши вертолеты со спецподразделениями. В пустыне или степи нам с ними будет проще договориться.
— А если они не пойдут на условия сдачи?
— А зачем нам выдвигать им условия? Самолет подняться в воздух с песков уже не сможет. В степи он тоже беспомощен — слишком тяжел. А с пассажирами еще тяжелее. Понимая такие вещи, террористы не останутся в лайнере. Связь с ними блокируется. Требования выдвигать будет некому. Что им делать? Терять время на уничтожение пассажиров? Глупо. Брать заложников с собой? Непрактично. Гнать стадо через пустыню? Нет. В первую очередь они будут заботиться о своем грузе. Ждать подмогу им неоткуда. У них остается только один выход. Покинуть самолет и уносить ноги. Как только они это сделают и уйдут на значительное расстояние от лайнера, тогда мы и пустим вертолеты. Мы возьмем их тепленькими без особых хлопот. Либо уничтожим. Другого плана у нас пока нет.
— План очень рискованный, Юрий Палыч. Нам достоверно неизвестно, что за груз везут террористы. Это предположение Ершова. Все это смахивает на спектакль. И нужен ли им Афганистан? Вылетев из аэропорта Минвод, они могут запросить коридор в Израиль или Турцию.
— Они не полетят туда, где их арестуют. С версией Ершова о ценном грузе я согласен. Но стоит им прилететь в любую цивилизованную страну, как с ними обойдутся без особых церемоний. Чужие люди, чужой самолет — и никаких уступок. Им разрешат посадку на аэродроме какой-нибудь военной базы, и там они особо не раскукарекаются. Торговаться с ними также не станут. У них и без того все отберут, а самих засадят за решетку. Им еще очень повезет, если власти не сдадут их нам. Минимум двадцать лет тюрьмы. Думаете, они этого не понимают? Мы имеем дело с профессионалами, которые выполняют определенный
