заднюю дверцу «Волги».
Куприянов сидел впереди, рядом с водителем, Ростовцев поджидал его на заднем сиденье.
Через секунду машина смешалась с общим транспортным потоком.
— Ну как успехи, Коля? — оборачиваясь спросил Куприянов.
— Хреново. Все шло как по маслу. Подсел я к нему в Ижевске. Мужик даже обрадовался. Скучно ему в пустом купе ехать. Веселый, остроумный. Ну и я старался. Потом он достал коньяк. Вроде как положено, за знакомство. За окном ночь. Болтали о том о сем. Я ему лапшу на уши вешал. Мол, в охране работаю на коммерческом предприятии. Он не врал. Своим именем назвался. Сказал, что ювелирным бизнесом занимается. Все выглядело правдоподобно, ну и я слегка расслабился.
— Как это понимать? — спросил Ростовцев.
— А он кофе растворимый достал и попросил меня за кипяточком сходить. Вот я и сходил. Возвращаюсь, а на столе стоит еще два стакана с коньяком. Мол, по последней. Жахнули, а через минут десять я отрубился. Утром меня проводник с трудом поднял, чаем отпаивал. Спрашиваю, где сосед, а он и говорит: «Сосед ваш под утро в Набережных Челнах сошел». А я ему в ответ: «Он же до Уфы должен ехать!» А тот плечами пожимает: «Хозяин — барин!» Короче говоря, ушел от меня Шатырин. С такими типами расслабляться нельзя. Они всегда начеку. Смотрит на тебя, а ты думаешь, что он насквозь тебя видит.
Выслушав ту же самую историю, полковник усмехнулся. В уфимском управлении им выделили небольшую комнатку и дали одного сотрудника в помощь. И то только для ориентира в городе.
— У тебя удостоверение с собой? — спросил Трифонов.
— Конечно, — удивился Ткаченко и достал из нагрудного кармана пиджака красную книжечку. — Вот, Алексан Ваныч.
— А ты говоришь, насквозь видит. Когда он тебя за кипяточком отправил, где пиджак висел? На вешалке?
— Теперь все понял.
— Ты прав. Он тебя сначала насквозь прорентгенил, а потом в карман заглянул. Все вы, лейтенанты, надевая штатский костюм, удостоверения в нагрудный карман кладете, чтобы далеко не лазить. Где надо и не надо, козыряете своими корочками.
— Но, Алексан Ваныч, так или иначе он все равно в Уфе появится, если его здесь Вика ждет.
— Появится. Вопрос только — где? С какой стороны и как? Вычислить их встречу с Викой теперь не представляется возможным. Шатырин был нашим клубочком, а мы его потеряли. Тут есть такие гостиницы, где с тебя и паспорта не попросят. Плати да живи. А квартиру снять можно прямо на вокзале. Уфа — город хитрый, тут есть где затаиться. Но ведь нам неизвестно, долго ли они здесь будут сидеть. Мы весь город перевернем, а они за тысячу верст будут.
Трифонов позвонил по внутреннему телефону, и к ним присоединился местный сотрудник, невысокий щупленький лейтенант в очках. Вряд ли он занимался оперативной работой, но полковника такой тип больше устраивал. Ребята из канцелярии более усидчивые, дотошные, внимательные.
— Что-нибудь по гостиницам есть, Алексей Владимирович?
Лейтенант, краснея, пожал плечами.
— Обзваниваю. Пока ничего похожего. У кого есть факсы, тем я фоторобот переслал, но не у всех есть. К вечеру закончу.
— Скажи-ка, лейтенант, — вмешался Куприянов, — а мы как-то сможем проконтролировать выезд из города? Шоссе, поезда, аэропорт?
— Сейчас навряд ли. Студенческие волнения. Вы извините, я-то все понимаю, но все силы брошены на молодежь. Бунтуют. Им отменили бесплатный проезд на транспорте и лишили талонов на пятидесятипроцентную скидку в столовых. А потом, Уфу контролировать очень сложно. Уйти и по реке можно. Тут за бесценок тебя в пассажиры возьмут, а движение на реке большое.
— Хорошо, Алексей Владимирович, — кивнул полковник, — продолжайте свою работу.
Лейтенант вышел.
— Чем дальше в лес, тем больше дров, — ухмыльнулся Куприянов.
— О чем это ты? — спросил Ростовцев.
— А то, что, чем дальше мы отдаляемся от центра, тем больше бардака. Плевать им на нас. У них своих дел хватает. А когда до Омска доедем, то нас вообще к черту пошлют. Мы же не ищейки, носом след не возьмем. Нам помощь местных нужна. Будь ты семи пядей во лбу, а что ты сделаешь, если даже названий не знаешь.
— А почему в Омске? — спросил Трифонов.
— Как «почему»? — удивился Куприянов. — Нас будто на аркане к востоку тянут. Точно по стрелочке. Скоро до Сахалина доберемся.
— Не исключено. А насчет собачьего нюха ты не прав. У работника уголовного розыска чутье должно быть лучше, чем у собаки. К тому же он обязан думать, а не бегать попусту по чужим улицам. Мы имеем только одно преимущество перед противником. Он о нас не знает. А следовательно, ему нет необходимости прятаться. Эти люди привыкли жить в комфорте и ни в чем себе не отказывать.
— А может быть, знают? — спросил Ткаченко.
— Они не стали бы заказывать билеты из Самары в Уфу через администратора гостиницы. И здесь будут жить открыто, в соответствующих условиях. Но между нами существует третий, планов которого я понять не могу. Илья Сироткин. Кто из них за кем следит? И почему он наводит между нами мосты? Оплата счета в пансионате «Горный» — его работа. В этом я не сомневаюсь. Он играет в паромщика. Перевезет одних на другой берег, потом вернется за другими. Снова перевозит первых и опять возвращается. Но он все время держит между нами дистанцию в один шаг. Мы наступаем на их след в тот момент, когда они отошли вперед.
— Чего же нам расстраиваться, Алексан Ваныч, — улыбнулся Куприянов. — Сироткин про нас не забудет. Стрелочник знает свое дело.
— А мы свое. Нет, капитан. Стрелочник может ошибаться, а ты, Семен, не имеешь на это права. Ты обязан опередить всех и в нужном месте поставить капкан.
— Тогда нам, точно, надо ехать в Омск. Правда, и там мы улиц не знаем, — с иронической ухмылкой заметил Ростовцев.
Они встретились на Торговом проспекте и зашли в ресторан. Мирон Шатырин был голоден после трудной дороги. Он успел заскочить в парикмахерскую, побриться, постричься и, не переодеваясь, приехал на встречу. Про цветы он никогда не забывал — элегантность, галантность его не покидали. Вику беспокоили совсем другие вещи. Сегодня она выглядела не лучшим образом и вела себя раздраженно.
Когда официант принял заказ и ретировался, Вика пошла в атаку:
— Так продолжаться больше не может. Нужно предпринимать срочные меры.
— Если можно, по порядку, дорогая.
— Он прислал всем нам письма. Заманивает нас в капкан. Куда-нибудь в тайгу. Он хочет накрыть нас всех разом и не дает действовать каждому по отдельности. С этими козлами я ничего не найду. Они — мой камень, который тащит меня на дно.
— Нет, дорогая, твой камень — золото, которое действительно утянет тебя на дно. Сколько раз я говорил тебе: брось эту затею. У меня все есть, ты будешь жить так, как мечтала. Ты же видишь, что срыв идет за срывом, но ты не останавливаешься…
— Заткнись, Мирон. Я всю жизнь прожила в нищете и ни за кого не цеплялась. Я должна иметь свое состояние и ни от кого не зависеть. Или ты забыл наш договор? Ты получаешь двадцать процентов и меня в придачу, если поможешь мне победить.
— Мне кажется, я сделал немало. Или ты хочешь, чтобы я носился с тобой по России в поисках мифического клада? Но я бизнесмен и у меня работа. Дело не может стоять на месте. Когда наступит ответственный момент, я окажусь рядом.
Яркие глаза Вики метали искры.
— Никто не знает, когда наступит этот момент. Ты хочешь прийти на все готовенькое? Когда я перережу всем глотки и буду стоять на золоте с кровавыми руками? И что с тебя проку? Принесешь мне букет цветов?
