просто выжить, но и победить.
— Мне показалось, твой муж и его отец тоже относятся к категории врагов, а не соратников.
— До поры до времени они мне нужны. Нам с тобой еще рано обсуждать мои дела. Возможно, наступит такой момент, когда мне захочется с тобой пооткровенничать. Но не теперь. Ты работаешь за деньги, а мне нужна преданность.
— Я не любопытен. Делай, что хочешь. А я лишь выполняю твои приказы.
Машина остановилась возле магазина. Вика расплатилась с таксистом, и они вышли.
— Один квартал прогуляемся пешком, а заодно и продуктов купим. Я уже забыла, когда в последний раз стояла в очереди.
Очередей в магазине не было, по три-четыре человека в отдел. Умар остался на улице, а Вика вошла в светлый зал гастронома.
Стоя за колбасой, она думала о своем и не сразу поняла вопрос. Вика оглянулась. За ней пристроилась девушка, симпатичная, невысокая, худенькая.
— Вы последняя? — повторяла она свой вопрос.
— Вероятно.
Вика отвернулась и продолжала сосредоточенно думать. Ее волновал очень важный вопрос: можно ли доверять Умару? Такой сообщник ее бы устроил, но на определенном этапе. Однако избавиться от него куда труднее, чем от своих родственников. Тут нужен какой-то очень тонкий и неординарный ход.
Вика получила сверток от продавца и направилась к выходу. Девушка, стоявшая за ней, не стала отдавать чек продавцу, а подошла к своему спутнику, который стоял в очереди за сыром, и, взяв его за руку, потянула за собой.
— Куда ты меня тащишь, Ольга?
— Иди за мной, Рудик. Быстрее, не то мы ее упустим.
— Кого?
— Стюардессу. Они здесь.
Оба спешно вышли на улицу.
— Вон они идут. Видишь?
— У нее на спине не написано, что она стюардесса.
— Вика ее зовут. Иди спокойно, приближаться не будем.
— Но они в Уфе!
— Ты еще вспомни, что они побывали в Самаре, в Ставрополе и Питере. Горохов там с ног сбился, а они в Новосибирске чайную колбасу жрут.
Далеко им идти не пришлось. Женщина со своим спутником свернули в подъезд трехэтажного дома и исчезли.
— Что делать будем? — спросил Рудик.
— Нужно выждать час-другой. А вдруг они в гости пошли? Если они здесь остановились, то нужно бежать на междугороднюю и звонить Димке в Уфу. Больше трех дней банда в одном городе не живет.
— Надо же, соседи. Через дом от нас поселились. Мир тесен.
Ольга заскочила в подъезд и прислушалась. Где-то наверху хлопнула дверь. Она вышла на улицу.
— Слушай, Рудик. У меня мозги съезжают набекрень. Точно, это она. Беги звонить. Горохову нечего делать в Уфе. Если Димка не успеет, я поеду за ними следом. Упустить их нельзя. Такой подарок судьба один раз в жизни подбрасывает. Иди. А я постою в аптеке на этой стороне улицы. Встретимся на квартире у Савельича.
Рудик неохотно согласился. Он знал твердый и упрямый характер девушки, и спорить не имело смысла. Она от своих решений не отказывается.
Только на четвертый день пребывания в городе Умар вернулся в дом с долгожданной газетой. Сколько их уже выброшено на помойку, порванных в сердцах на клочки! И все же они дождались результата. Правда, он их не очень обрадовал.
Вика отыскала объявление и обвела его красным карандашом.
— Вот оно! Будь он трижды проклят.
Григорий выхватил газету и начал читать вслух.
«Туристическая фирма «Восток» предлагает любителям дальних путешествий заманчивый круиз на поезде по просторам нашей необъятной родины. Экспресс пронесет вас по замечательным городам юго- востока нашего края. Вы сядете в поезд и помчитесь вперед. Красноярск, Улан-Удэ, Иркутск, Чита, Хабаровск, Владивосток. В одном из этих прекрасных городов будет сделана остановка. Вас ждут удивительные экскурсии и масса впечатлений. Ждем вас!»
— Ну и наглец! — заорал Эдуард. — Владивосток! А дальше куда? В Японию? Сукин сын!
— Не кричи, Эдди, — оборвала его Вика. — Нам дают ясно понять, что мы должны ехать поездом. Значит, есть поезд, который идет соответствующим маршрутом. В послании ничего не сказано о Владивостоке. Там перечислено несколько городов. А это значит, что мы можем получить еще одно послание, где нам предложат выйти. Чем дальше мы продвигаемся, тем больше он нас путает.
— Я поеду на вокзал, — твердо заявил Григорий.
— С какой целью? — спросил отец.
— Проверю обстановку, узнаю все о поездах и расписании.
— И там тебя загребут под белы рученьки. Ничто так не контролируется, как вокзалы, — добавила Вика.
— Я больше не могу сидеть в этой берлоге. Меня тошнит. От всех вас тошнит. — Он повернулся к Вике. — И от тебя с твоим хахалем. Думаешь, я слепой, ничего не вижу? Ты уже вся изъерзалась. Шлюха!
— Успокойся, Гриша. Тебе действительно не помешает прогуляться. На одного невзрачного парня могут не обратить внимания. Только оденься соответственно.
— В том-то все и дело, что я невзрачный. Серая мышка. Когда ты щеголяла по Питеру в норке и бриллиантах, я не казался тебе невзрачным. А теперь я вошь, никому не нужная.
— Кажется, ты собирался уходить, Гриша, — холодно сказала женщина. — Умар приглядит за тобой.
— Оставь его себе. Мне твои прихвостни не нужны. Это ты отцу можешь мозги пудрить, а меня не проведешь. Я пойду один.
Григорий долго одевался, схватил с вешалки свою спортивную сумку и вышел, хлопнув дверью.
— А ведь он в чем-то прав, — щурясь, сказал Эдуард.
Вика не реагировала на его слова, она повернулась к Умару, который привычно стоял в дверях.
— Я беспокоюсь за него. Будет лучше, если ты приглядишь за ним. Только не попадайся ему на глаза.
Умар кивнул и снял с вешалки куртку.
Вика вышла в переднюю проводить телохранителя. Когда тот перешагнул порог, она тихо сказала:
— Если он вообще не вернется, я убиваться не стану. Боюсь, что мы влипнем с ним в большие неприятности.
Умар ничего не ответил. Она слышала, как он спускается вниз. Наконец шаги затихли, и Вика прикрыла дверь.
Когда она вошла в комнату, Эдди сидел на диване и не спускал с нее глаз.
— Похоже, золото нам придется делить на двоих. — Вика сделала вид, что не поняла его. — Хорошо, — добавил он. — Я и с этим смогу смириться. Но от меня тебе не удастся избавиться. Я хозяин золота, и оно принадлежит мне по праву. И без меня ты к нему не подберешься.
Женщина молча убирала со стола остатки завтрака.
Машина стояла метрах в сорока от подъезда на противоположной стороне. Горохов не отрывал взгляда от дома, где остановились беглецы.
Водитель, молодой человек лет двадцати двух, не переставал восхищаться своим пассажиром и не закрывал рта:
