Знай герцог, как часто Кристофер и его дочь встречались во время ее верховых прогулок, он пришел бы в бешенство.
Но Кристофер был единственным молодым человеком, с которым Лоретта была знакома близко.
Хотя Кристофер уже три года был влюблен в нее, она относилась к нему как к брату, которого у нее не было.
В любом случае ближе друга она не имела, а кататься верхом с ним ей нравилось куда больше, чем с грумом, и она всегда сообщала ему, где им встретиться.
А тогда они скакали наперегонки по лугам или пускали лошадей шагом в лесу, беседуя о вещах, которые интересовали Лоретту, а потому и Кристофера. Из любви к ней.
Когда она подъехала к нему на этот раз, он сразу понял, что ее что-то гнетет.
— Что случилось? — спросил он. Ее не удивило, что он инстинктивно догадался, как она расстроена, и ответила просто:
— Кристофер, я не знаю, как сказать тебе, что решил папа.
— Но что же?
— Выдать… меня… замуж.
Лоретта произнесла это трагичным тоном, и наступило молчание. Потом Кристофер сказал хрипло:
— Господи! Я знал, что рано или поздно так и будет.
Он был красивым двадцатипятилетним юношей, широкоплечим. Хотя лошадь под ним оставляла желать лучшего, так как по карману его отцу были только такие, но искусством верховой езды он владел в совершенстве.
Некоторое время он служил в привилегированном полку, но расходы оказались слишком большими, и, выйдя в отставку, он вернулся домой, чтобы заняться управлением поместья в надежде сделать его доходным.
Безумно любя Лоретту, он последнее время запустил дела, стараясь проводить с ней как можно больше времени.
Он знал, что его любовь безнадежна, он знал, что ничего не может предложить дочери герцога, но был занят только ею одной.
И теперь он думал, как она красива, хотя глаза у нее были тревожными, а лицо покрывала необычная бледность.
Нет, никого и ничего красивее он в своей жизни не видел!
Лоретта рассказала ему, что говорил ее отец и что он задумал, а Кристоферу почудилось, будто мир окутала тьма.
Все, что составляло смысл его жизни, рассыпалось в прах.
— Но как ты можешь быть помолвлена с человеком, которого никогда даже не видела! — воскликнул он, когда Лоретта умолкла, задохнувшись.
— Именно это я и сказала папе, но он ничего не желает слушать, — ответила она. — Кристофер, что мне делать? Я не могу стать женой француза, с которым у меня нет ничего общего, не могу жить во Франции, вдали от всего, что я знаю и люблю с детства!
Она подумала о лесах, о саде, о раскинувшихся вокруг лугах — обо всем, что до этой минуты составляло ее мир.
— Это бесчеловечно и совсем не то, что тебе нужно, — твердо заявил Кристофер.
— Я знала, что ты поймешь меня, — вздохнула Лоретта, — но как мне объяснить папе, что он жесток со мной?
Ответить на это было нечего. Кристофер, как и все в округе, знал, что стоило герцогу принять решение, и все возражения, все доводы были бессильны переубедить его.
— Будь жива мама, — продолжала Лоретта, — она, конечно же, сумела бы отговорить его. В конце- то концов, почему бы маркизу не приехать в Англию, чтобы мы могли познакомиться на каком-нибудь званом вечере или балу, а не объявлять сразу о помолвке?
— А если он будет тебе противен? — спросил Кристофер.
— Тогда бы у меня была возможность ответить «нет», когда он сделал бы мне предложение, — ответила Лоретта. — Ну а теперь предложение сделал его отец, и папа принял его от моего имени. Остается только, чтобы маркиз надел мне на палец кольцо — и вот я уже его жена!
— Ты не можешь допустить подобного! — вскричал Кристофер.
— Но произойдет именно это, — сказала она. — Ты же знаешь, каким бывает папа, когда на него находит упрямство, а дюк де Соэрден — один из тех, к кому он относится с большим уважением.
Лоретта продолжала после недолгого молчания:
— Я столько успела наслышаться о нем и о его лошадях, что чувствую себя чуть ли не их владелицей.
— Вот ты и станешь ею, — сказал Кристофер с горечью.
— Они мне не нужны! — вскричала Лоретта. — И его сын тоже!
Кристофер собрался с духом и спросил:
— Лоретта, ты не согласишься бежать со мной? Лоретта, думавшая только о своей участи, взглянула на него с удивлением.
Но тут же ее взгляд из сердитого стал ласковым.
— Милый Кристофер! — сказала она. — Как это на тебя похоже. И будь я в тебя влюблена, то не колебалась ей ни секунды.
— Ну так позволь, чтобы я увез тебя, — умоляюще сказал Кристофер.
Лоретта покачала головой.
— Ты мне так дорог, — ответила она, — я никогда не соглашусь на то, что испортит жизнь тебе, а затем и мне.
— Но почему, почему? — спросил Кристофер. — Я люблю тебя, Лоретта, и клянусь, сумею добиться твоей любви, если ты станешь моей женой.
Лоретте было трудно сказать ему, что он совсем не похож на героя ее грез.
Он был добрым, чутким, участливым, и она очень дорожила его дружбой.
Но он предложил ей совсем не то, чего она хотела от жизни, и ее любовь к нему не походила на ту, которая рисовалась ей в мечтах — ту, которую она, конечно, сразу узнает, едва почувствует ее.
Лоретта протянула руку, а когда он ее сжал, сказала:
— Спасибо, Кристофер, за участие, но бежать с тобой для меня не выход. Я должна найти другой способ избежать брака с человеком, которого никогда не видела.
Помолчав, она добавила:
— Ведь что бы ни говорил папа, он может быть мерзким во всех отношениях.
— Твой отец не имеет права принимать за тебя такие решения, — сказал Кристофер не слишком твердо.
Он ведь знал, что у аристократов вроде герцога принято выбирать мужа для дочери, не считаясь с ее склонностями и желаниями.
Пусть его отец был относительно беден, все равно он вырос в обществе, верившем, что для «голубой крови» подходит только «голубая кровь».
И что человек с титулом по возможности должен позаботиться, чтобы его брак пополнил состояние семьи деньгами или землями.
Его отец никогда не думал, что у него есть хоть какой-то шанс стать мужем Лоретты, и постоянно внушал сыну, что ему следует искать руки девушки с большим приданым.
«Когда ты станешь шестым баронетом, мой мальчик, — часто повторял он, — ни ты, ни твой сын не должны быть стеснены в средствах, как мы сейчас».
Кристофер сделал еще одну отчаянную попытку уговорить Лоретту.
— Обещай, — сказал он, — что если ты познакомишься с этим человеком и поймешь, что не в силах выйти за него — Господи, как я его ненавижу! — ты откроешься мне и примешь мою помощь!
— То есть убегу с тобой?
