— На это никто в Риме не соглашался. Западная империя клонилась к закату. Любой союз с Востоком лишил бы нашу Церковь всякой власти. Единственный способ выжить заключался в том, чтобы удержать культ в столице и при случае искать союза с новыми завоевателями. Для этого даже сочинили миф о даре Константина.
Родриго Борджа резко повернулся к понтифику. Глаза его были широко открыты.
— Что вы имеете в виду?
Иннокентий VIII вздохнул и развел руками.
— То, что дар Константина, на котором основано наше преимущество, подделка.
Борджа начал задыхаться.
— Но это невозможно! Император отдал Папе Сильвестру свои дворцы в благодарность за то, что тот излечил его от проказы. Это знают все, даже наши враги!
— Ах, Родриго, в этой книге больше секретов, чем у наших любовниц. Прочти, что пишет Стефан Второй, который сразу почувствовал угрызения совести. Церковь оказалась при смерти, и он, да воздаст ему Господь вечную славу, придумал дар, который узаконил рождение нашего государства. Без этого дара нас бы не было, Родриго. Церковь не обрела бы ни богатства, ни земель, ни власти над королями и императорами. Я сегодня, возможно, подвизался бы обычным банкиром, а ты скакал бы во главе своего войска по любимым холмам Испании.
— Я начинаю понимать вещи, на которые ты намекал, — тихо произнес кардинал.
— Читай дальше, и уразумеешь. А потом, когда увидишь то, что написал граф делла Мирандола, сообразишь еще лучше.
— А какое отношение имеет ко всему этому граф делла Мирандола? Только не ссылайся на «Девятьсот тезисов».
Иннокентий улыбнулся. Борджа и правда мог не знать. Но улыбка стала еще шире, когда он представил себе, как тот углубится в чтение других документов. Он опустил глаза и сложил руки лодочкой.
— Веруй, и тебе все станет ясно.
Родриго продолжил читать, поминутно останавливаясь на каждом замечании о заботах первосвященников, предварявших на троне Святого Петра того человека, который молча сидел перед ним. Более ста лет папы были озабочены светскими маневрами, потом один из них, долго сидевший на своем месте, вдруг прибавлял комментарий, другой рассказывал, как порой опасная истина выходила наружу по вине человека или идеи. Он прочел запись о Папе Захарии, который велел низложить меровингского короля Хильдерика III из страха, что его чрезмерное поклонение Магдалине может слишком распространиться. Ведь ее считали реальной супругой Христа. На его место он посадил короля франков Пипина, положив, таким образом, начало династии Каролингов и разорвав цепь, соединявшую Меровингов с Христом.
Борджа внимательно водил пальцем по строкам взволнованных заметок Сильвестра II, владевшего магией и чаще других применявшего ее на практике. Этот понтифик жил на границе тысячелетий. Его занимал не конец света, а прибытие делегации от китайского императора Чжэнь-цзуна в тысячном году, который для китайцев был три тысячи шестьсот девяносто седьмым. Делегаты намеревались спокойно обсудить Уроборос, первый космический цикл, представленный женщиной-змеей, создательницей вселенной. Китайские мудрецы изучили интереснейшую общность библейской традиции Евы, змея и древа познания, с помощью которого женщина уподобилась своей создательнице. Они желали обсудить это с мудрецами Римской церкви и тем самым, как они говорили, завершить первую энциклопедию религиозных наук. Сильвестру удалось удерживать их при себе целых пять лет, после чего разочарованные путешественники вернулись в Китай.
Борджа поразило количество еврейских ученых, стекавшихся в Рим в надежде найти поддержку своим тезисам о культе Богини-Матери, в которой они видели много общего с Марией, Матерью Божьей. Вся народная культура иудеев и свидетельства древних источников говорили о существовании и о главенстве Богини-Матери. Чаще всего ее изображали чернокожей, а звалась она Лилит или Иштар — значения не имело. Однако те, кто подтолкнул мудрецов к изучению этого вопроса, стали преследовать своих учеников. Они всегда демонизировали идею Великой Матери, хотя и не отрицали ее. Даты их смерти пунктуально отмечены молитвами об их душах. Они соответствуют сведениям уважаемых еврейских авторов.
Последним, что заинтересовало кардинала, были заметки Климента V о тайной борьбе с могуществом ордена тамплиеров. В них содержались откровения об истинной сущности Грааля и признание того, что всему началом была женская природа. За много лет рыцари Храма собрали этому доказательства и не побоялись потребовать от предшественника Климента, Бенедикта XI, чтобы он имел мужество открыть истину христианам и всему миру. Несмотря на поражение и спешную ликвидацию ордена, те доказательства, о которых заявляли тамплиеры, так и не обнаружились. Тот же Климент V высказал в своих заметках сомнения в существовании документов рыцарей Храма.
— А у них действительно были доказательства?
— Может, да, а может, и нет. Не исключено, что они о чем-то догадывались и пытались завладеть пакетом, отмеченным священной печатью, чтобы найти там подтверждение своей гипотезе. Никто этого не знает. Но ты должен понять Климента. Он жил в условиях террора: его ненавидели итальянцы, французы, да и сам Филипп, который настоял на его избрании. Если кто-то угрожает тебе в темноте, а ты не видишь, чем он размахивает, мечом или прутиком, то сначала снеси ему голову, а потом уже спокойно посмотри, что у него в руке.
— Мудрое руководство.
— Я знал, что ты его оценишь. Верно также и еще кое-что. Когда ты дойдешь до секретных документов о процессе над тамплиерами, если захочешь, конечно, то поймешь, что все обвинения в содомии — чистой воды подделка.
— Но их же осудили.
— Да, но в ту эпоху, если помнишь, Святой престол был на службе у французского короля, а у него накопилось много долгов тамплиерам. Скажем так, наши интересы совпали. Однако упоминаний об этом ты не найдешь в официальных книгах. Только здесь, Родриго, лишь в документах за священной печатью и в некоторых приложениях к ним ты отыщешь истину.
Кардинал зевнул и провел руками по тонзуре.
— Ты устал? Хочешь вина? — заботливо спросил Иннокентий.
— С удовольствием. Буду рад, если и ты со мной выпьешь.
Понтифик покачал головой и посмотрел на кардинала так, как родители глядят на ребенка, спрятавшего за спиной пальчики, вымазанные медом.
— Родриго, Родриго, ну ты же специалист по всяким зельям и ядам. Не думай, пожалуйста, что никто ничего не видит. Перестань считать, что другие обязательно сделают с тобой то, что ты — с ними.
— Тогда я выпью охотно, хотя вовсе не устал. Можешь дать мне тексты Мирандолы? Я хочу понять, почему ты его так боишься. Не может же он что-то знать о…
— О священной печати Пико ничего не знает, но докопался слишком до многого. Этим-то граф и погубил себя, но ему все мало.
— Я всегда так же говорю своим сыновьям.
— Тогда прочти вот это, — резко отрезал Иннокентий.
Стол, на который Папа бережно положил рукопись в красной папке, покрывала белая дамасская скатерть. Родриго показалось, что на ней появилось кровавое пятно. Он жадно бросился к рукописи, схватил ее, уселся в кресло понтифика и принялся читать. Две тайные книги за один день, да к тому же еще и перспектива вскоре занять это место… Кардинал углубился в книгу. Время для него бежало быстро, чего никак нельзя было сказать об Иннокентии, который непрерывно тискал и вертел свои богатые перстни. Родриго Борджа закончил читать, прижал к груди плотно стиснутый кулак и поглядел на первосвященника.
— Но что такое есть в этом человеке? Кто он — гений, ангел, демон?
— Не знаю, — покачал головой Иннокентий. — Могу сказать только, что есть в нем нечто колдовское, Родриго. И признаюсь, это меня пугает. Говорят, что, когда он появился на свет, над его головой сиял огненный шар, который многие видели. Общепризнан тот факт, что у него пугающе острый ум и волшебная память. Пико может прочесть две страницы на любом языке и сразу воспроизвести их по памяти.
