его был мягким и доверительным:
– Здравствуйте, я доктор Джеймс Рутерфорд – мы с вами как-то раз встречались на коктейле у ректора. Я преподаю классицизм в колледже Брэйсноуз.
Кэтрин немного растерялась. Лицо его явно было ей знакомо: не много в университете таких лихих молодых педагогов, – хотя, возможно, она все еще пребывала в состоянии шока и была не готова к нормальному дружескому общению. Так и не придумав, что делать дальше, она распахнула дверь, и Рутерфорд шагнул в комнату. Он выглядел обеспокоенным и, прежде чем Кэтрин успела что-то сказать, проговорил:
– Мне только что рассказал привратник, я очень сочувствую вам. Просто не верится…
От его слов напряженность Кэтрин чуть спала, она вздохнула и помотала головой. На мгновение она забыла о картах и записке.
– И не говорите… Ужас какой. Я…
Оба помолчали секунду, затем Рутерфорд объяснил цель своего прихода.
– Простите. Я совсем не хотел вторгаться. Привратник сказал, что вы здесь, и я просто хотел спросить, может, вам известно чуть больше о случившемся. Могу ли я вам чем-то помочь?
Кэтрин вернулась к столу. Заметив, что уголок карты чуть торчит из-под бумаг, она постаралась встать так, чтобы гость ничего не заметил.
– Нет, спасибо… Это страшный удар, и даже несмотря на то, что я была его самым близким другом, знаю не больше вашего. Для меня все случившееся загадка. Притом лишенная всякого смысла.
Рутерфорд по-прежнему неловко мялся у самой двери.
– Он пригласил меня, мы на днях договорились о встрече. С профессором я едва знаком, то есть видел его по телевизору, конечно, читал его книги, но виделись мы только раз. Мне было очень лестно получить от него записку с предложением встретиться… Еще он написал, что очень хочет послушать мое мнение кое о чем… Знаете, я, пожалуй, пойду, извините меня. Просто все так странно, мне он показался счастливым человеком…
Он повернулся было уходить.
Кэтрин размышляла: «А может, Рутерфорд все-таки сможет помочь. Может, ему удастся распознать древние карты. Ведь он же ведущий классицист».
Рассудок ее, страстно ищущий разгадку тайны, ухватился за первый же шанс. Попытка не пытка – что она теряет?
– Постойте… Вообще-то вы можете мне помочь.
– О да, конечно… Я попробую… Что надо сделать? Может, мне позвонить его друзьям на факультете и сообщить им?
Она медлила в нерешительности.
«Могу я ему доверять? Совпадение ли, что именно на сегодняшнее утро профессор назначил ему встречу, или это какая-то зловещая игра?»
Прежде чем показать Рутерфорду карты и записку, надо узнать, с какой целью профессор назначил ему встречу сегодня.
– Могу ли я спросить у вас, что именно профессор хотел обсудить с вами?
Задавая вопрос, Кэтрин изучала лицо гостя, пытаясь найти в нем что-то, что могло бы рассказать об этом человеке. Рутерфорд пожал плечами.
– Что вы, конечно, я покажу вам записку, которую он мне оставил.
Покопавшись во внутреннем кармане пиджака, Рутерфорд вынул записку профессора, которую передала ему Энни, и протянул ее Кэтрин. Она быстро пробежала текст – мрачное неодобрение промелькнуло на ее лице.
Она подняла глаза.
– Совсем не характерные для профессора смелые заявления. Вам что-то еще о них известно? Вам приходилось обсуждать с ним эту тему раньше?
Рутерфорд попытался припомнить.
– Начнем с того, что обсуждение было всего одно. Но я всегда восхищался профессором. И полностью с ним согласен в том, что своей деятельностью мы губим сами себя… Но знакомы мы не были – нас совершенно случайно усадили рядом за одним столом на обеде в Бэллиоле. Как только он узнал, что мой главный интерес – классическая мифология, мы проговорили с ним до самого конца обеда. Ну а точнее – профессор задавал вопросы, а я пытался на них отвечать.
– Какого плана были вопросы?
– Больше всего профессора интересовали легенды о древнем катаклизме. Он явно считал, что они имеют определенное отношение к его исследованию. Например, библейская история о Всемирном потопе и Ноевом ковчеге. Всемирный потоп он рассматривал как настоящую экологическую катастрофу, разразившуюся в доисторические времена.
– О чем вы? Разве где-то еще на свете существуют легенды о потопе, подтверждающие эту гипотезу?
– Разумеется. – Рутерфорд не удержался и иронично рассмеялся. – Их насчитывается около семисот.
– Ничего себе! Выходит, история Ноя не уникальна?
– Это очень сильное преуменьшение. В какую бы часть света вы ни отправились – повсюду сыщутся подобные легенды.
– Повсюду?
Рутерфорд, благодарный возможности быть полезным, с энтузиазмом стал рассказывать:
– Да. Возьмем, к примеру, Китай – там существует миф о потопе, почти в точности повторяющий библейский. В нем рассказывается, как люди стали самонадеянными и потеряли почтение к богам и как боги отомстили им: перевернули Вселенную вверх тормашками и стали трясти ее, как детскую игрушку, – так, что все звезды, и планеты, и Земля полетели кувырком сквозь небеса. Дождь лил без конца, и всю Землю залило.
Глаза Кэтрин удивленно распахнулись, но, прежде чем ей удалось выудить из Рутерфорда подробности, он начал новый рассказ.
– Поближе к нам, в Европе, у греков, есть предание о великом потопе, и даже свой Ной у них имеется – человек по имени Девкалион.[4] Аналогичные предания у кельтов и викингов, да что там – даже у индусов. Позвольте мне рассказать вам их версию. Ману, главный герой легенды, видит в луже близ своего дома маленькую рыбку. На самом деле рыбка непростая – это бог Вишну. Он заговаривает с Ману и обращается к нему с просьбой, посулив Ману, что, если тот выполнит просьбу, получит щедрую награду. Ману достает ее и выпускает в пруд, но на следующий день рыбка так выросла, что Ману пересаживает ее в озеро. Очень скоро рыбе и в озере становится тесно. В конце концов Ману пришлось выпустить рыбу в море. В благодарность Вишну предостерегает Ману о надвигающемся потопе и велит ему построить надежную лодку, собрать семена всех растений мира и по паре каждого животного, а затем забраться в лодку самому. Когда разражается потоп, Ману спасен и Вишну буксирует лодку по океанам к горе на севере. Ману, Девкалион, Ной – один и тот же человек, или, я б сказал, мистический персонаж… Хотите еще примеры?
Кэтрин улыбнулась в молчаливом одобрении. Рассказ произвел на нее впечатление.
Рутерфорд вновь заговорил, на этот раз с глубокой печалью в голосе:
– Мне показалось, что профессор Кент верил: все эти легенды основываются на реальном событии, и видел их предназначение в том, чтобы передать потомкам тайное послание – именно тайное послание, – и что наши предки посредством этих легенд через бездну времен предупреждают нас о нависшей катастрофе.
– Вот почему в своей записке он сообщает, будто бы расшифровал тайное послание древних.
– Полагаю – да. И сам я очень хотел бы выяснить это. Настоящие открытия частенько достаются новичкам в области исследования, а это обещало быть самым крупным открытием за все времена. Я очень надеялся, что профессор окажется таким же, как Генрих Шлиман…
– Кто это?
– Шлиман был археологом-дилетантом. В тысяча восемьсот семьдесят первом году он обнаружил место
