В карете было немного душно, и их колени то и дело соприкасались. Лили не могла оторвать взгляда от его ног, любуясь сильными мышцами, хорошо заметными под безупречно скроенными брюками. А потом ее взгляд скользнул выше, к его темно-коричневому фраку… и дальше, к его лицу. Когда Лили посмотрела на Ройала, он поймал ее взгляд — и тяжело вздохнул.
Атмосфера в карете начала меняться. Воздух словно наэлектризовался, стал густым и вязким. У Лили отчаянно забилось сердце. Она нервно облизнула губы — и все тело Ройала напряглось.
— Лили… — хрипло проговорил он, а в следующую секунду пришел в движение, потянувшись к ней.
— Я знаю, что это нехорошо, я не должен этого делать… но, видит Бог, это выше моих сил!
Он пересадил ее к себе на колени и поцеловал.
Тихо застонав, Лили ухватилась за его плечи. Все мысли об отпоре куда-то испарились, у Лили закружилась голова.
Поцелуй следовал за поцелуем — и, казалось, им не будет конца. Ройал развязал ее шляпку и отбросил на сиденье напротив, обхватил ладонями лицо Лили и снова крепко поцеловал.
Дрожа всем телом, Лили приникла к нему.
Сверху послышался шум.
— Мы почти на месте, ваша светлость! — громко объявил кучер.
Ройал замер.
— Поезжайте дальше! — приказал он. — И не останавливайтесь, пока я не скажу.
Лили приоткрыла рот, собираясь запротестовать, но Ройал заставил ее замолчать страстным, дурманящим поцелуем. Секунду она отвечала ему, вдыхая его аромат, наслаждаясь его жаркими объятиями, однако реальность начала заявлять о себе. Она больше не могла не думать — и суровый разум сбил пламя ее желания.
Тяжело дыша, с отчаянно бьющимся сердцем — словно она изо всех сил бежала, — Лили прижала ладони к груди Ройала и толкнула его.
— Ройал, нет, пожалуйста… нам… нам надо прекратить.
Он наклонился, чтобы снова ее поцеловать, но Лили отвернулась:
— Нам… нам нельзя так, Ройал!
— Лили…
— Нам надо остановиться, Ройал. Так больше нельзя.
Он содрогнулся, возвращаясь в реальность.
— Да… да. Конечно, вы правы!
Он усадил Лили обратно напротив себя. Его зубы были крепко стиснуты, лицо словно окаменело.
— Я понимаю, что мне следовало бы извиниться. Я знаю, что этого не должно было случиться. Но это случилось — и я не могу сказать, что сожалею.
Лили смотрела на него, разрываясь между чувством вины и отчаянием, стараясь сдержать слезы.
— Нам… нам больше нельзя оставаться наедине.
— Знаю. — Ройал хотел было взять ее за руку, но вовремя остановился. — Если бы все было иначе. Если бы ход моей жизни уже не был установлен…
Лили судорожно сглотнула.
— Пожалуйста, отвезите меня домой, Ройал.
Еще секунду он удерживал ее взгляд, а потом кивнул. Постучав тростью по крыше кареты, он приказал:
— Вези нас назад, Мейсон. Остановись в квартале от Мидоубрука.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Лили закрыла глаза, ощущая в сердце острую боль. Она была так счастлива! Почему же так получилось, что этот радостный день мог наполниться такой болью?
Лили хотелось бы больше никогда не видеть Ройала. Насколько было бы все проще тогда! Но какой бы виноватой она себя ни чувствовала, она пообещала помочь ему — и должна была это сделать.
Рано утром на следующий день Лили надела простое платье из серой шерсти, а поверх него — плащ с капюшоном, чтобы защититься от ветра и мороси, и отправилась в Сент-Джайлс — трущобы между Фарли и Банбери-лейн. Она намерена была вернуться в ту квартирку, где они с дядей жили шесть лет назад — перед тем как он оставил ее на попечении Колфилдов.
Она понятия не имела, живет ли дядя на прежнем месте или переехал. Однако Джек Моран был человеком консервативным, и она надеялась, что он не покинул обжитой район.
Извозчик добирался до места довольно долго: они ехали со скоростью черепахи, — но в конце концов Лили начала замечать знакомые места: разбитый деревянный тротуар перед чередой обветшавших домов, пивная под названием «Синяя отрава», кузница, из которой доносились гулкие удары молота по наковальне. Квартал был не из лучших, но существовали и гораздо более неприятные места.
Заметив вывеску «Жирный вол», Лили попросила извозчика высадить ее перед пивной.
— Я приплачу вам, если вы меня подождете. Я ищу одного человека. Надеюсь найти его здесь, однако не уверена, что получится.
Извозчик с сомнением огляделся вокруг: бездомный пес нюхал отбросы, наваленные у поворота в переулок, на углу дежурила явившаяся на работу шлюшка, а из дверей «Жирного вола» вывалился пьяный и шатаясь ковылял по тротуару.
— Заплачу вдвое, — пообещала Лили, заметив сомнение извозчика.
— Ладно, мисс. Только не задерживайтесь.
Она кивнула:
— Вернусь сразу же.
В зале шумели и горланили. Многие посетители были пьяны, хотя полдень еще даже не наступил.
Лили решительно расправила плечи и прошла к стойке.
— Джолли! — окликнула она внушительного мужчину, которому принадлежала пивная. — Джолли, это я, Лили Моран!
Он уставился на нее разинув рот, с первого взгляда оценив модную одежду Лили. Даже этот простой наряд был гораздо лучше всего того, что она носила, когда жила в комнате наверху.
— Господи, малышка, глазам не верю! Лили, это ты?
Лили засмеялась. Джолли ей всегда нравился.
— Это я, хоть и повзрослела и выгляжу по-другому. Я пришла повидать дядю. Он, случайно, не продолжает жить наверху?
Джолли помотал своей большой головой.
— Извините, мисс. Старина Джек съехал год назад. Нашел себе что-то получше дальше по улице.
Лили обрадованно спросила:
— А где точно, не скажешь?
Он объяснил ей, как найти Джека Морана, и она поспешно вышла на улицу. Снова сев в карету, Лили сказала извозчику новый адрес, и кляча понуро побрела к их следующей цели — трехэтажному дому с вывеской «Пансион миссис Мерфи».
— Я постараюсь скоро вернуться, — сказала Лили, выходя из кареты.
Открыв двери пансиона, она вошла в дом. Пока она шла к лестнице, старые половицы протестующе скрипели.
— Комната номер два, — сказала она себе и, приподняв подол, поднялась на второй этаж.
Пансион нельзя было назвать хорошим, но он был намного лучше, чем их мансарда над таверной: тут на стенах были бумажные обои, а лестницу освещала чугунная лампа.
Лили постучала в дверь комнаты, но ответа не было. Она постучала снова, громче — и услышала за дверью шаги. Через несколько мгновений дверь широко распахнулась. На пороге стоял Джек Моран, худой и жилистый. Его поседевшие волосы торчали во все стороны, словно он был спросонья.
Джек любил азартные игры и выпивку, и хотя он изменил свои привычки, пока растил Лили, теперь, судя по всему, вернулся к прежнему образу жизни.
