родилась она на Кубе. А мой отец, как вам известно, по национальности русский.
После этого она рассказала такое, что я понял: мы с Гарри зря потратили время на то, чтобы задавать Кате не те вопросы. Мы полностью сосредоточились на ее деде и никогда не спрашивали о бабушке, о том, откуда она была родом.
— Когда они поженились, у него уже были проблемы с собственным правительством, от которого он скрывался. Это все, что мне известно, — добавила Марисела.
— Где они познакомились? — спросил я.
— На Кубе.
— Ваш отец был там вместе с советскими военными?
— Да.
— В какое время?
— В начале шестидесятых.
Мы переглянулись с Германом. Все стало понятно.
— Можно исключить из списка химическое и биологическое оружие, — промолвил он.
— Катя знала что-нибудь об этом? — спросил я.
— Она не знала даже, что ее дед жив. Много лет назад я сообщила ей, что он умер. Так хотел он сам.
Какое-то время мы сидели молча. Потом Герман посмотрел на меня:
— Ты сейчас думаешь о том, чтобы позвонить Райтагу и посвятить его в курс дела, не так ли? Давай- ка выйдем с тобой на минуту.
Герман извинился перед Мариселой, и мы вышли из квартиры на лестничную площадку.
— Мы отбились от команды, — заявил я ему, — у нас нет ничего, чтобы заниматься всем этим.
— Но фактически ничего не изменилось, — не согласился Герман. — Могу поклясться, что все это уже известно Райтагу и его людям. Единственное, что пока удерживает его от того, чтобы схватить нас, — это те фотографии отца Мариселы. Можешь угадать с трех раз почему.
— Наверное, потому, что правительственным службам и так известна история Никитина. И конечно, она засекречена. Они намерены проследить за нами, найти его и то, что у него там есть, а потом избавиться от всего этого разом.
— Верно, — похвалил Герман. — И почему только люди не могут вовремя понять, что их задница вот- вот может загореться.
— И ты считаешь, что если я позвоню Райтагу и все ему расскажу, то вызову у него лишь приступ скуки. Потому что все, что ему нужно, — это просто узнать, где все это находится.
— Да, я так полагаю. И если он узнает, что этой информации у тебя нет, он просто арестует тебя и отдаст Темплтону. А если ты попытаешься рассказать об этом суду присяжных, коротышка объявит, что это просто твои фантазии. И он будет прав, потому что существуют жесткие правила работы с уликами. Нет, не имея твердых доказательств, нельзя даже упоминать ни о чем подобном. — Герман имел все основания для того, чтобы так говорить, поскольку ему не раз приходилось присутствовать на заседаниях суда, и он не понаслышке знал о том, что так происходит.
— И все же я больше не вправе впутывать тебя в это, — заявил я.
— Ну, тогда мне следовало бросить тебя вчера в той коптильне, — усмехнулся он. — Я уже замешан в этом. Послушай меня. По поводу мысли позвонить Райтагу: должен предупредить тебя, что, пока мы не раздобудем новой информации, игры с телефоном могут стать для тебя смертельными.
— Пока меня обвиняют только по двум убийствам. Если мы пойдем дальше, туда, где маячит ядерный гриб, они смогут значительно пополнить этот счет.
— Да, но сейчас у нас нет ничего, — продолжал убеждать меня Герман. — Подумай над этим. Если федералы сумеют поймать Никитина, Алима и его бандитов, допустим, вместе с уликами, если мы не окажемся рядом, это будет означать, что у нас ничего и не было за душой. Они поставят штамп «секретно» на дело о бомбе и упрячут все концы в воду, прикрываясь туманными рассуждениями об интересах национальной безопасности. Все окажется аккуратно упаковано в сейфах в каком-нибудь подвале. А ты и Катя окажетесь за решеткой по делу о вторжении в чужое жилище с убийством. И почему-то мое сердце не готово радостно забиться от предчувствия, что кто-то из федералов вдруг выступит вперед, поднимет руку и объявит, что у них где-то вдруг случайно залежалась достоверная информация о том, что преступление совершили не вы. С точки зрения правительства, оно просто потеряет еще одну овцу, с которой иногда можно стричь налоги. Ведь Катя является иностранкой. В тюрьмах сидит полно народу, не совершавшего того, в чем их обвиняют. И после каждого анализа ДНК появляются новые претенденты на эти места. Проблема в том, что наша система правосудия на самом деле не имеет ничего общего со справедливостью.
После этого долгого спича Герман глубоко вздохнул.
— Не стоит так лакировать свои мысли, — огрызнулся я, — скажи, что ты думаешь на самом деле.
— Ладно, я уже сделал все, что мог. — Он улыбнулся.
— А я думал, что афроамериканцы по определению во всем согласны с нашим правительством, — съязвил я.
— Что ж, тогда можно смело говорить, что ты мыслишь не стереотипами, — ухмыльнулся мой товарищ. — Нам пора вернуться в дом.
— Кто такой этот Райтаг? — спросила нас Марисела сразу же, как мы вернулись за стол.
— Потом, — отмахнулся Герман.
Мы ничего не сказали о ФБР, о том, что меня обвиняют в пособничестве в убийстве Пайка. По обоюдному соглашению для нас с Германом эта тема стала закрытой. Мы не были уверены в том, что она согласится продолжать помогать нам, когда узнает, что меня обвиняют по одному делу с ее дочерью.
— Проблема в том, что у нас, как и у него, отсутствует главная деталь головоломки, а именно местонахождение всего этого. Итак, куда мы можем отправиться отсюда?
— Мне кажется, мы должны ехать в Панаму, — заявил Герман.
— На вашем месте я не стал бы этого делать. — Гоудас снова появился позади нас с блокнотом в одной руке и ручкой, которую вертел, в другой. Он успел уловить лишь последнюю часть разговора.
Как оказалось, его друг в Пунтарене был настоящим кладезем информации.
— Он занимается контейнерными перевозками со всего мира, — сообщил Гоудас. — Как он сообщил, любой контейнерный груз из юго-западной части Колумбии, с побережья Тихого океана, должен прибыть в Панаму из пункта, который называется Тумако. По его данным, в течение ближайших четырех дней из Тумако в Бальбоа прибудет всего одно судно под названием Mariah. Сегодня утром оно вышло из Тумако, а послезавтра должно прибыть в порт Бальбоа.
— Это то, что нам нужно! — вскричал Герман. — Его-то мы и ищем.
— Но есть одна проблема, — невозмутимо продолжал Мэр, — судно Mariah вышло из Тумако пустым. Никаких грузов. Предполагается, что оно загрузится в Бальбоа. Между Тумако и Бальбоа нет других морских портов, где оно могло бы причалить по пути. Но есть интересная деталь. Согласно записям в Бальбоа, первоначально предполагалось, что Mariah должно было доставить туда один грузовой контейнер, который в дальнейшем предполагалось перегрузить на другое судно. Итак, пока неизвестно название этого второго корабля.
Марисела покачала головой, на ее лице отразилось сомнение:
— Я ничего не понимаю.
— Вы хотите знать, как судно может выйти из Тумако пустым и прибыть в Панаму с контейнером на борту? — спросил Гоудас.
— Вот именно.
— Колумбийская магия, — пошутил он. — Как говорит мой партнер в Пунтарене, в Колумбии нет ничего невозможного. Таинственный контейнер могут подхватить прямо в море, или они могут сделать не предусмотренную фрахтом остановку в какой-нибудь бухте на побережье. А еще он сказал, что Mariah может совсем не дойти до Бальбоа.
— Как?
