Им овладело странное чувство. Совершенно незнакомое прежде, неприятное. Яана к нему безразлична, не считает нужным прийти вовремя, намеренно насмехается. Или же… Или же, разозлившись на сплетни, решила не иметь с ним больше никаких дел. И поделом ему.
Кайтсу присел на камень, размышляя. Если вспомнить подробно все, что было в последнее время, то кое-кто из девчонок в самом деле воротит нос и от его историй и от него самого. «Уж этого Кольйонена все знают». Дурной знак. И что имела в виду сестренка? Что же о нем говорят?
«Не бери в голову, — уговаривал Кайтсу сам себя. — Спокойно, парень, спокойно. На Яане ведь жизнь клином не сошлась. Не пришла, это даже лучше — финансы сохранятся. Да и картина-то — старье столетнее».
Решение было принято. Ни секунды больше не колеблясь, Кайтсу сбежал вниз по склону, прыгнул на дорогу и пошел домой. В парке навстречу ему попалась лишь старая супружеская пара. Мужчина опирался на трость, женщина семенила маленькими шажками. Они держались за руки, будто заблудившиеся малыши.
У ворот Кайтсу остановился. Нет, дальше он не пойдет. Охота была — идти домой и слушать тявканье Сари и Йемины! Сари стала совершенно невыносимой. Сущее наказание! Да и отец не намного лучше. Вечно допытывается, куда и откуда идешь. Но неприятнее всего, что он пытается разыгрывать из себя приятеля, рассказывая о подвигах юности и о своих приключениях с девчонками. Делится опытом. Вот если бы мать была дома…
Кайтсу не спеша побрел вниз по улице. Куда бы это пойти? В трех кинотеатрах крутили запрещенные для подростков картины — два вестерна и какую-то сальную порнографическую историю. Лишь в «Кино» показывали единственный разрешенный для всех фильм. Но идти туда одному не хотелось. Наливаться пепси-колой в закусочной на набережной тоже не тянуло. Пойти в Сити-туннель, поиграть там на автоматическом бильярде? Но там можно наткнуться на компании парней…
Кайтсу глянул на часы. Без десяти шесть. Уже издали он увидел, что на остановке никого нет. Конечно же. Если Яана вообще придет, она явится в самую последнюю секунду. «Хорошо бы она все-таки пришла», — Кайтсу поймал себя на этой мысли.
«Держись свободно, естественно. Не показывай, что нервничаешь и продрог. Относись спокойно, спокойно, спокойно…»
Он, не торопясь, направился к остановке. На сей раз у него и мысли не было прятаться в кустарнике и подкарауливать.
«Про ожидание я ей ничего не скажу. Буду просто естествен, чертовски естествен. Она получит прощение, даже если опоздает. Это ничего».
Поднялся ветер. Он нес по дорожке обледеневшие листья. Они хрустели под подошвами ботинок, как сухари, а у подножия скалы, в неглубокой канаве, скопились толстым слоем. Ветер ворошил листья и небрежно швырял их через дорогу, шумел в ветках редких деревьев.
Кайтсу различил в сумерках приближающуюся фигуру и отвернулся, словно бы ничего не заметил. От глубокого вздоха распирало грудь. Наконец-то! Он глянул на часы: без трех минут шесть. Для Яаны это было необычно рано.
— Привет! — услышал Кайтсу позади себя совсем не тот голос, который ожидал. Он быстро обернулся и увидел: Рийта!
— Привет! — кое-как выдавил он. И в тот же момент догадался: сегодня же среда. СРЕДА! А он пообещал повести Яану в кино в ЧЕТВЕРГ!
— Я пришла вовремя, верно? Ты, говорят, точный тип, — сказала Рийта и засмеялась.
Но никакой насмешки и ехидства в ее голосе не было. Это он ясно слышал.
— Ну, да-а…
— Хотя я и не была так уж уверена, где мы должны встретиться. Но потом подумала, что… Ну, и вот я здесь.
— Угу.
«Спокойно. Не напрягайся. Держись естественно», — уговаривал себя Кайтсу. Но до чего же трудно быть естественным. Такое ведь не каждый день случается. На мгновение у Кайтсу даже возникли подозрения, не таится ли за всем этим какой-нибудь подвох. Всерьез ли говорила Рийта? Да, всерьез.
— Куда пойдем, Кольйонен? — спросила она. Кайтсу сглотнул слюну и поддал ногой камушек, который стукнулся о скалу и отлетел обратно, сопровождаемый эхом.
— Я подумал… может… в кино? Мы вполне успеваем.
— Да-а. В «Кино» идет этот замечательный…
— Угу.
Лучи фар, вырвавшись из-за горы, высветили верхушки деревьев. Голые ветки поблескивали, словно облитые нефтью, и сплетались на какие-то мгновения в загадочные сети-лабиринты, пока снова не погружались в темноту, так и не раскрыв своих секретов. Шестичасовой автобус притормозил на остановке точно, минута в минуту.
КЛЮЧ
Из облака пыли вынырнул кашляющий «Ямаха». Он резко свернул с шоссе, глубоко приседая, одолел неглубокую канаву, пропрыгал, взвизгивая и дребезжа, по кочкам заливного луга до самого берега и затих у корней плакучей березы.
— Что это с ним?
— А ну, прочь!
— Юртсе?!
Покрытый пятнами ржавчины и похожими на копоть комочками пыли, смешавшейся с маслом, мотоцикл потрескивал, словно ревматик суставами. Железо устало! В безветренном воздухе долго воняло бензином. Сари соскользнула с заднего сиденья на землю, сняла шлем и откинула волосы на плечи.
— Мировое тут место!
— Вот дьявол!
— Ты всегда такой?
— Не понимаешь, что ли? Петри в пять будет дома.
— Ой, ты и про часы знаешь!
Сари повернулась к Юртсе спиной и смотрела на озеро. Солнце проглядывало между облаками, как перезрелый апельсин, и множилось, отражаясь в волнистой воде. Где-то неподалеку пела птица.
Юртсе соскочил с седла, пнул в сердцах мотоцикл и, расставив ноги, остановился за спиной у Сари, почти вплотную к ней. Она отошла к берегу и, встряхивая головой, как ипподромная лошадь во время представления победителей в заездах, расправляла волосы. Знакомое движение. Иногда Сари начинала капризничать, и тогда, ни с чем не считаясь, она умела настоять на своем. Поэтому Юртсе уступил и взял мотоцикл. Долго слушать, как Сари канючит, он был не в состоянии. Неудивительно, что о Петри он даже не вспомнил. А теперь… Юртсе выругался — теперь придется толкать мотоцикл до самого дома, если не удастся наладить его и завести. Времени же оставалось совсем мало.
— Иди сюда, помоги!
Сари не пошевелилась. Гагара нырнула в золото солнца, которым отливала вода, и долго не показывалась, потом вынырнула далеко от берега с серебряной рыбой в клюве. Сари не спеша подошла к Юртсе, посмотрела ему в глаза.
— Бензин? Я могу купить.
— Черт! В баке полно бензина.
— Так в чем же дело?
— Инфаркт. Правда. У старика свечи шалят.
Петри говорил ему об этом, но разве что-нибудь вспомнишь, когда Сари подначивает и обзывает трусом. Сари знала его слабое место. Но когда он изредка пытался, как сегодня, приблизиться к ней, слегка обнять, она сразу отталкивала его и била по рукам. Для нее существовали лишь стремление куда-то,
