Заговор маршалов. Британская разведка против СССР

это уже в свою очередь означает, если вспомнить, что директива была подписана всего через 12 дней после официального сообщения о раскрытии заговора советских военных, суда над ними и расстрела, что под этими «возможностями» откровенно подразумевался разгром заговора в СССР.

Этот пассаж вышел явно не из-под пера Бломберга, потому как при сопоставлении всех деталей этой директивы получается, что военный министр нес самую что ни на есть чушь — сначала прямо говорит об агрессии (т. е. что война может начаться путем неожиданных немецких действий против Чехословакии) и тут же добавляет, что для этого еще «должны быть созданы политические и международно-правовые предпосылки». Но где вы видели агрессора, который нуждался бы в создании именно «международно-правовых предпосылок»? В пропагандистском обосновании — да, с этого начинаются все войны, но при чем тут «международно-правовые предпосылки»? Такое могло произойти только под прямым воздействием Гитлера, который, очевидно, довел до сведения своего военного министра суть достигнутых между Шахтом и Лейт-Россом конфиденциальных договоренностей. То есть речь шла именно о тех самых предпосылках политического и международно-правового характера, которые в период 1937–1938 гг. должны были, с одной стороны, быть созданы самой Великобританией — за счет провала заговора военных и ослабления военной мощи СССР, завалить также и систему перекрещивавшихся советско-французского и советско-чехословацкого договоров, лишить Прагу даже тени иллюзий на помощь Москвы, и тем сами обеспечить условия для успеха юридического сговора, коим и стал Мюнхенский сговор. С другой — создаться т. н. «объективным путем», т. е. в результате истечения пролонгированного срока действия советско-германского договора о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г., который как раз и истекал в мае 1938 г. (как раз на 22 мая, т. е. на следующий день после истечения срока действия договора, и было назначено военное нападение на Чехословакию; лишь всеобщая мобилизация в этой стране и недвусмысленная готовность СССР прийти на помощь Праге в одностороннем порядке сорвали нападение; именно после этого Чемберлен и ввел в действие свой пресловутый «план Зет»).

А теперь обратим особое внимание вот еще на что. Как уже говорилось, специальный представитель британского премьер-министра Болдуина — сэр Рэнсимен — в конце января 1937 г. в беседе с президентом США Рузвельтом заявил с порога, что Лондон ожидает войны не позднее 1938 г. Но если сами же немцы, т. е. руководимый лично Гитлером военный министр Бломберг своей подписью удостоверяет предположительную возможность войны на Востоке, в первую очередь против Чехословакии, датируя ее письменное высказывание только 24 июня 1937 г., а Рэнсимен об этом же говорит за океаном уже в январе 1937 г., то к какому выводу должен прийти любой непредвзятый исследователь, если:

а) между этими событиями факт конфиденциальной встречи Лейт-Росса с Шахтом;

б) а после этой встречи происходит разгром верхушки военного заговора в СССР?!

Ведь никогда не привлекало внимания то обстоятельство, что как сама директива, так и особенно выше детально проанализированные пассажи в ее тексте, появились уже через 12 дней после официального сообщения о расстреле Тухачевского и его подельников.

Сговор Лондона с Гитлером состоялся на основе британской схемы: провал заговора военных, в СССР, обвал системы выше неоднократно упоминавшихся договоров между СССР, Францией и Чехословакией, лишение Праги любых шансов на получение помощи Москвы под надуманными предлогами — и путь к Мюнхену открыт. И каждая из сторон пунктуально выполняла взятые на себя обязательства.

Но это всего лишь одна сторона медали, а вот и другая — все вышеизложенное одновременно означает, что до встречи Лейт-Росса с Шахтом в Берлине никто ничего не ведал о заговоре советских военных. То есть нацистская верхушка, включая и самого Гитлера, ничего толком не знала об этом заговоре, иначе сам Гитлер не стал бы заявлять, что он получил вести из России о грядущем перевороте. А столь осведомленный и информированный человек в нацистской иерархии 1937 г., как министр иностранных дел германии Константин фон Нейтрат, не написал бы того, что он написал Шахту в личном письме. Ведь хоть на немецком, хоть на русском языках само построение фразы свидетельствует о том, что фон Нейрат обращается к Шахту, как к лицу не только знающему о факте возможного военного переворота в СССР, но и первым проинформировавшему того же Нейрата (а он, соответственно, Гитлера) об этом факте, и потому, как само собой разумеющееся, в личной переписке с человеком, который сам первым сообщил об этой сногсшибательной новости, Нейрат и позволил себе такие обороты, как«если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных…» (в другом варианте — «совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться в направлении абсолютного деспотизма военных»).

Подчеркиваю, что так можно было писать только лицу, которое действительно не только знает, что к чему, но и с которым уже имелся предварительный разговор на эту же тему. А ведь Шахт отчитывается перед Нейратом за все свои встречи — хоть с Канделаки, хоть с Лейт-Россом. Это абсолютно точно. То обстоятельство, что нацистская верхушка действительно ничего не знала об этом заговоре, особо оттеняет концовка письма Нейрата: «…то в этом случае мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтоб снова заиметь сторонников в России» («в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»). Переписка личная, конфиденциальная, ни Нейрату, ни Шахту опасаться некого и нечего. Более того, Нейрат употребляет местоимение «мы», что означает, что он мыслил в момент написания письма от имени всего тогдашнего руководства Германии, т. е. в первую очередь и от имени самого Гитлера. И это сущая правда, потому как на недоуменные вопросы посла Чехословакии в Берлине В. Мастны к члену германской делегации на зондажных переговорах с Прагой графу Траутмансдорфу о причинах внезапного прекращения этих переговоров граф ответил, что фюрер получил известие из Советского Союза о плане устранения Сталина и установлении военной диктатуры. Он подчеркнул, что в случае претворения этого плана в жизнь фюрер полностью изменит свое отношение к России и одновременно будет готов уладить все разногласия как в Восточной, так и в Западной Европе. То есть все сходится один к одному — и содержание письма Нейрата Шахту, и точка зрения фюрера на «известие из Советского Союза». Более того, сходится все и по времени: письмо (точнее, меморандум) Нейрата датировано 6 февраля, заявление Траутмансдорфа (изложенное в срочном донесении Мастны в Прагу) — 9 февраля 1937 г.

И в таком случае спрашивается, зачем Берлину нужно было сдавать Сталину весь этот заговор, пусть даже и по подложному компромату, как это утверждают все версии «дела Тухачевского», если и министр иностранных дел Германии от имени всего германского руководства, и даже сам Гитлер считают успех заговора хорошим случаем «снова заиметь сторонников в России», «полностью изменить свое отношение к России» и даже «урегулировать все разногласия как в Восточной, так и в Западной Европе»?!

Так вот в том-то все и дело, что никакого резона у официального Берлина и не было. Потому как ничего он не знал.

Отсюда и вывод: что бы ни гласили всевозможные версии об «успехе» нацистской провокации с подложным компроматом на Тухачевского и его подельников, ни нацистская разведка в частности, ни РСХА в целом, ни сам руководитель РСХА (Рейнгард Гейдрих) никакого отношения к этому делу не имели и не могли иметь, потому как самой такой операции ими не проводилось и даже не замышлялось. Потому что они попросту ничего не знали об этом. Не знали до встречи Лейт-Росса с Шахтом. И то, что это было именно так, подтверждает следующий факт: во всех версиях, где фигурирует якобы «озарение» Гейдриха мыслью о провокации (начиная с «версии Шелленберга»), оно обычно датируется декабрем 1936 — январем 1937 гг., как правило, концом января — началом февраля 1937 г. Именно это и означает, что такой датировкой пытаются скрыть подлинный источник информации о заговоре военных в СССР и точное время получения информации.

А ведь источник — британский, и все версии «дела Тухачевского» — тоже британские. С профессиональной точки зрения нельзя не отдать должное британской разведке (Лейт-Росс работал в теснейшем контакте с руководством германского отдела МИ-6). Дело в том, что, требуя во время торга Лейт-Росса с Шахтом соответствующего аванса со стороны Гитлера, англичане точно рассчитали, что, оказавшись вынужденным объяснять свои резкие повороты на 180° в контактах Германии с СССР (т. е. отказ рассматривать предложения, представленные Канделаки), а также внезапное прерывание переговоров с Чехословакией, Гитлер так или иначе проговорится, что он получил какие-то сведения из Советского Союза. И как только он проговорится, а это было неизбежно как в силу вышеуказанных причин, так и в силу его эмоционального характера, то с того момента виновником за провал заговора становится лично он, Адольф