«Господи, да оставит он меня когда-нибудь в покое?» – подумал, теряя терпение Брент. Джон, как видно, тоже потерял терпение, он вырвал у Брента из руки кисть и помчался с ней вокруг амбара.
– Догоняй! – крикнул он.
Брент вскочил на ноги. Мольберт опрокинулся. «Вот негодник!» – возмутился Брент и бросился вдогонку. Обежав амбар, Джон нырнул в широкую дверь и залез по лестнице на сеновал. Брент кинулся следом.
Внутри амбара было жарко. Пахло сеном и конским навозом. Сквозь слуховые окна падали снопы солнечных лучей, в которых плавали крупные пылинки. Потревоженная курица с шумом спорхнула с насеста и спланировала на пол. Джон стоял на куче сена и размахивал над головой кистью.
– А ну-ка, поймай! – кричал он.
Брент полез за братом, тот спрыгнул с сена и исчез во тьме сеновала. За ним спрыгнул и Брент. Пол, на миг показавшийся надежным, вдруг ушел из-под ног. Падение, казалось, никогда не кончится. Очнулся он на бетонном полу доилки. Все его тело наполняла боль. Под потолком на одной петле болталась дверь люка, вторая петля – сломанная – торчала в сторону.
Смутно слышался рев Джона и отдаленный топот бегущих ног. Бренту показалось, что он не может дышать. «Ну же, старик, вдохни», – приказывал он себе. Но ничего не получалось. Как ни старался, грудная клетка не поднималась. «Я, наверное, сейчас синий, как баклажан», – вдруг подумалось Бренту, и он чуть не рассмеялся.
От боли потемнело в глазах, и в этот миг над ним склонилось лицо дяди Джорджа.
– Все в порядке, – тихо сказал он. – Лежи спокойно. Сейчас будешь дышать. Не напрягайся.
Сразу стало не так страшно. А тут еще получился первый мучительный вдох. Воздух как будто обжег, но скоро стало дышаться легче. Бетонный пол холодил, боль и хрипы в грудной клетке унялись.
– Молодцом, – сказал дядя Джордж. – Попробуй теперь, сможешь ли встать. Ты ведь вон откуда спикировал.
Брент подтянул ноги, согнув их в коленях. Попытался сесть. Но пронзила такая боль, что он закричал.
– Тогда лежи спокойно. Я вызову «скорую помощь». Раз такая боль, не надо вставать. Лежи и не двигайся. Я скоро вернусь.
Дядя Джордж побежал бегом, Брент остался в доилке один. Боль становилась сильнее. «Может, я что- нибудь сломал», – подумал он. Шевельнул пальцами на ногах – пальцы двигались.
Краешком глаза Брент заметил брата. Мальчишка, наверное, перепугался до смерти.
– Не бойся, Джон, – сказал он. – Я скоро поправлюсь. Ты не виноват.
Говорить было трудно.
– Зачем только я полез на сеновал! – ревел Джон.
– Но ты ведь не знал, что дверь люка сломана, – утешал его Брент. – Мог провалиться в любой момент кто угодно. Не плачь!
– Лучше бы ты совсем не приезжал к нам рисовать свою противную картину! – крикнул Джон и бросился вон из доилки.
– Согласен с тобой, малыш, – прошептал Брент.
Ему казалось, что он помнит, как приехала «скорая помощь», но все-таки он не был в этом уверен. Было холодно, и по всему телу волнами ходила боль. Санитары осторожно уложили его на носилки, и он видел в окно машины, как мимо него побежали назад деревья.
Когда его привезли в больницу, родители уже были там.
– Привет, мам, – попытался говорить Брент, но язык плохо повиновался. – Папа, я поправлюсь?
– Конечно, – ответил отец.
Потом его перенесли на каталку, и доктор Мэттиас сказал:
– Повезем тебя на рентген. Старайся не шевелиться. Боль сейчас станет меньше.
В руку вонзилась игла, и Брент стал ждать, когда укол подействует. Боль в спине пульсировала не переставая, но теперь она как-будто принадлежала не ему.
Он помнил, как потолок над головой ходил ходуном: сестра в рентгеновском кабинете придавала его телу разные положения. Рентгеновский аппарат опускался, кружил над ним и снова уходил вверх.
Скоро его опять везли по коридорам. Потолок опять слился в одно сплошное пятно.
– Ты меня слышишь, Брент? – спросил доктор Мэттиас. – Постарайся вникнуть в мои слова, потом можешь спать. У тебя перелом одного позвонка. Это значит, что ты сломал спину. Но тебе очень повезло. Ты будешь совершенно здоров, безо всяких последствий.
– Сломал спину? – прошептал Брент.
– Это только страшно звучит. Успокойся. Все будет в порядке. Полежишь у нас месяц, отдохнешь, – сказал доктор.
– Целый месяц в больнице! Нет, я никак не могу.
– Придется, – ответил доктор Мэттиас. – Перелом поясничного позвонка – дело нешуточное. Месяц полежишь на спине, несколько месяцев походишь в корсете. И будешь как новенький. Пока я не предвижу никаких осложнений. Теперь слушай внимательно – через минуту ты заснешь, а когда завтра проснешься, ни в коем случае не пытайся сесть. Если боль будет нестерпимой, попроси у сестры обезболивающее. Я ее предупрежу. Завтра я снова посмотрю тебя. Все будет хорошо, Брент. Перелом у тебя чистый, спинной мозг не задет. Ты родился в рубашке.
Брент заснул, не успела еще каталка доехать до его палаты.
Сквозь веки проникал красноватый свет. Значит, Брент проснулся и в лицо ему опять светит солнце.
Боль была опять – постоянная, по всему позвоночнику. Ему показалось, что он куда-то падает, и он схватился за высокие борта кровати: еще не совсем проснулся после того укола.
– Доброе утро, Супертрубкин, – произнес чей-то голос.
Брент открыл глаза и глянул направо. Соседняя кровать была от него метрах в двух. На ней сидел, откинувшись на подушку, мальчишка его лет. У него были темные волосы и острое треугольное личико. Он курил сигарету.
Брент вдруг заметил длинную резиновую трубку, она тянулась от руки к большой бутыли, висящей на штативе. Когда ее подсоединили, он не помнил.
– Одно хорошо с этой трубкой – не чувствуешь, какую гадость ешь, – мальчишка на соседней кровати улыбнулся. – Похоже, мы теперь будем видеться довольно часто. Доктор сказал твоим предкам, что ты здесь пробудешь месяц. Счастливчик. Меня здесь продержат до глубокой старости.
– Давай познакомимся. Меня зовут Брент Макаллистер, – сказал Брент.
– Знаю. Прочитал вчера вечером на твоем температурном листе. У тебя сломана спина.
– Да.
– Не очень-то весело. А я – Бенджамен Киркус Хьюз. Но ты зови меня просто Кирк, как все мои приятели. «Только я давно уж их не видел», – пропел Кирк и засмеялся. Смех его оказался под стать довольно ехидной улыбке. – Здесь в общем недурно, если не трогать дежурную дневную сестру. Ее зовут миссис Пенджин Рэш. Не потрафишь ей – она подкрадется, когда ты спишь, отключит трубку и уморит голодной смертью. Злющая, как ведьма, но ты предупрежден и теперь я за тебя спокоен.
– Спасибо за предупреждение.
– На здоровье. Мы с ней сумеем справиться, не трусь. А ты, между прочим, побледнел. Очень болит?
– Да, – на более длинный ответ не хватило сил.
– Ладно, больше пока не буду надоедать тебе. В нашем распоряжении уйма времени. Дерни вон тот шнурок и попроси сестру болеутоляющее.
Брент потянулся к шнурку, висящему над головой. Резиновая трубка натянулась, рука заныла. Он видел то место, где толстая игла, проткнув кожу, уходила в вену. В конце коридора раздался резкий звонок. Как он будет при Кирке просить лекарство от боли? Стыд какой! Может, уж лучше стиснуть зубы и потерпеть.
– Ты все-таки будь понастойчивей. Им ведь спешить некуда. Месяц назад со мной лежал парень, тоже без движения. Откуда ни возьмись наползли пауки. Ну, он давай звонить сестре. Так когда она наконец явилась, он был с ног до головы оплетен паутиной. Пришлось ножами счищать.
Боль все росла, набухала. «Лежи и терпи, – говорил себе Брент, сжав под
