Марисса улыбнулась. Такого она не ожидала.
— Спасибо, — вежливо сказала она. — Но я не заинтересована в этом.
— Не заинтересована, — улыбнулся Каллен. — Ты не заинтересована.
— Это щедрое предложение, но…
— Оно вовсе не щедрое. Мой ребенок не родится ублюдком.
— Это устаревшая концепция, — спокойно возразила она.
— Может быть, в твоем мире, но не в моем.
— Ах, да, конечно. Твое изысканное окружение на все смотрит по-другому. Я постоянно это забываю. Я уже сказала, что дам ребенку твою фамилию, если это так много значит для тебя.
— Если это так много значит для меня? — Каллен прищурил глаза. — А что ты скажешь моему сыну, когда он подрастет и начнет задавать вопросы? Не думаешь ли ты, что он захочет узнать, как зовут его отца?
Действительно, что она ему скажет? Последние месяцы Марисса думала только о том, как ей наскрести денег, и совсем не думала, что будет через несколько лет. У нее не было на это времени.
— Я не думала о…
— Да, — отрезал Каллен. — Уверен, что не думала.
— Я придумаю что-нибудь, — упрямо сказала Марисса. — Еще много времени впереди.
— Тебе не нужно решать, что сказать ему, потому что он не задаст эти вопросы. Он будет знать, что я его отец с самого начала.
— Ты несерьезно говоришь о женитьбе. Мы ничего не знаем друг о друге.
— Мы достаточно знали друг о друге, чтобы сделать ребенка. Помнишь?
Помнит ли она? Иногда она не спала ночью и думала, сможет ли она забыть.
— Дети не глупы, Каллен. Мой сын…
— Наш сын, — холодно поправил он.
— Дело в том, что его только расстроит, если ты будешь то показываться, то пропадать. Я знаю, сейчас тебе этого хочется, но со временем…
— Разве я сказал, что буду показываться и пропадать?
— Конечно, ты же не имел в виду настоящий брак.
— Два человека живут вместе. Вместе ужинают вечером. Вместе растят ребенка. Если это совпадает с твоим представлением о браке, черт возьми, это именно то, о чем я говорю.
— У нас не получится. Не может получиться, — в отчаянии сказала она. — Я не хочу…
— Мне плевать, что ты хочешь. Я хочу сделать как лучше нашему ребенку.
Каллен отошел, сбросил с плеч пиджак и повесил его на спинку стула, а потом развязал галстук, расстегнул воротник и запонки. Марисса почувствовала, что в ее неказистой квартире стало так же жарко, как в преддверии ада. Но даже ощущая злость, видя его сильную загорелую шею и мужественные, мускулистые предплечья, она не могла не вспомнить вещи, которые не хотела вспоминать.
Марисса отвернулась, бросила кружку в раковину и вышла в гостиную. Здесь было еще жарче, чем на кухне, и тяжелая старая мебель делала ее похожей на западню.
Каллен вошел вслед за ней, и она чувствовала, что он стоит за ее спиной. Он был большой и властный и Марисса представила себе, что она его жена. Марисса резко повернулась и встала к нему лицом.
— Послушай, — отрывисто начала она, — я ценю твое предложение, но в нем нет необходимости.
— Я думаю, ты не знаешь, что я собираюсь сделать, Марисса.
Она заметила разницу в его подборе слов и своем собственном. Не отвечай на его слова, яростно подумала Марисса. Он просто пытался разозлить ее.
— Каллен. Правда, я не…
— Это касается не только тебя. — Его тон был очень резким. — Это касается не только меня, это касается нашего ребенка.
Он приложил руку к ее животу. У нее перехватило дыхание. Она представила себе, как Каллен убаюкивает маленькое беспомощное существо внутри нее.
— Ничто не заставит меня оставить моего сына.
— Ничто? — Марисса отодвинулась и попыталась вернуть свое самообладание. — Ты хочешь сказать, что я не в состоянии воспитать моего собственного ребенка?
— Нашего ребенка. Я не говорю о том, что ты не сможешь сделать это, я говорю о том, какую жизнь ты сможешь ему дать.
— Я постараюсь дать ему самое лучшее. Бедность не ограничивает человека, — произнесла Марисса, пытаясь поверить в свои лицемерные слова. Действительно, бедность не лишала человека мечты, но правда в том, что быть бедным ужасно. Только дурак сам выберет себе такую жизнь.
Зачем она говорила эти вещи? В глубине души она понимала, что Каллен поступает правильно. Он хотел взять всю ответственность за своего ребенка. Как она могла осуждать его за это? Как она могла не принять его участие?
Почему? Потому что она сама впуталась во все это. Она не хотела Каллена О'Коннелла, не хотела его…
Она вся горела. Ее глаза встретились с глазами Каллена. Он смотрел на нее так, будто знал, что происходит у нее внутри. Марисса прерывисто вздохнула и отвернулась. Нужно заставить его уйти, прежде чем она скажет что-нибудь, сделает что-нибудь, о чем потом пожалеет.
— Спасибо за предложение, — вежливо сказала она, — но я не выйду за тебя. Нам нечего больше обсуждать. Пожалуйста, уйди.
— Ты действительно хочешь этого? — Каллен схватил ее за плечо. — Я должен исчезнуть? Ты не будешь вспоминать о том, что спала со мной?
Марисса горько усмехнулась.
— Слишком поздно.
— Да, — сквозь зубы сказал Каллен. — Но еще не поздно получить некоторые ответы.
— Я уже ответила тебе на все вопросы. Я не хочу выходить за тебя. Точка.
— Какого черта! — Он развернул ее к себе, его лицо потемнело от гнева. — Почему ты сразу не позвонила мне и не сказала, что беременна?
— Хорошая мысль, — холодно сказала она. — Как сейчас слышу эту беседу: «Привет. Это Марисса Перес. Помнишь меня? Я та женщина, которая…»
— Не говори ерунды. Ты знала, что я помню тебя. Я звонил тебе десятки раз после того уик-энда, и ты никогда не отвечала на мои звонки.
— Я была очень занята.
Что бы он сказал, если бы узнал, что она прослушивала сообщения снова и снова? Что иногда она проигрывала запись, чтобы только услышать его голос?
— Итак? Я жду твоего ответа, почему ты не звонила мне?
— Нет, — возразила она. — Ты просил объяснить тебе, почему я не сказала, что беременна. Предположим, я сказала бы тебе. Что бы ты мне ответил?
— То же самое. Что я тоже несу ответственность за ребенка.
— Ладно, — спокойно согласилась она. — Я готова признать, что у тебя тоже есть право интересоваться моим ребенком.
Каллен выдавил из себя улыбку.
— Какая щедрость.
— И что ты можешь некоторым образом помочь ему.
— Еще одна кроха от пирога. Продолжай.
Марисса сложила руки на коленях.
— Я готова признать тебя отцом моего ребенка. Но мне не нужны твои деньги. И я, конечно, не хочу… не хочу позорной женитьбы только ради того, чтобы ты заглушил чувство вины.
