сиденье, он включил зажигание, нажал на газ, и автомобиль стремительно понесся по дороге. Рев двигателя и визг покрышек были прямым отражением той злости, что кипела у Джесса в душе.
А на кого он злится? На нее? На себя?
Машина промчалась по Мэйн-стрит, выехала из города, а потом свернула на узкую грязную дорогу. Джесс помнил ее со школы. Мальчишки часто сбегали по ней с уроков.
Наконец Джесс заглушил двигатель и взглянул на Сиенну:
— Вопрос первый: куда ты намеревалась отправиться?
Никакой реакции. Она продолжала смотреть вперед — неподвижный профиль, словно вырезанный из камня.
— Ладно. Вопрос второй: каким образом ты собиралась туда добраться? Насколько я знаю, у тебя нет ни цента.
По-прежнему молчание.
— Вопрос третий. — Ему хотелось зарычать. — Почему ты не пытаешься найти своего приятеля? Джека или как его там? Если бы я был на твоем месте — один, без денег, не имея на плечах ничего, кроме одежды…
— Твоей одежды, — заметила она едко. — Мои плечи, твоя одежда. Постарайся быть точным.
— Если бы я был на твоем месте, — продолжал Джесс, словно не слыша ее, — мне бы наверняка захотелось выяснить, куда запропастился этот болван Джек.
— Очень смешно.
— Очень логично. Почему ты не ищешь его? Он привез тебя сюда. Бросил в каньоне.
Сиенна развернулась к нему всем телом:
— Хорошо. Ты можешь поверить мне на слово? Джека здесь нет — просто нет, и все. — Она отвернулась к окну. — И отвези меня обратно.
— Ты не ответила на другой мой вопрос. Куда ты собиралась отправиться?
— Куда угодно. Первым же автобусом.
— А как бы ты заплатила за билет? — Снова ледяное молчание. Тогда Джесс схватил ее за плечи и заставил посмотреть на него. — Черт возьми, женщина, хватит делать вид, что мы чужие друг другу! Я видел тебя одетой. Я видел тебя раздетой. Я видел каждый дюйм твоего тела!
Ее щеки вспыхнули.
— Какой джентльмен!
— Я не джентльмен. И даже не притворялся им.
— Да ты и не смог бы притвориться! Мужчины вроде тебя просто берут, что им нравится, и плевать им на то…
Сиенна задохнулась, когда он притянул ее к себе. Губы его были жесткими и требовательными.
— Остановись, пока не поздно! — прорычал он, поднимая голову. — Если бы прошлой ночью я взял то, что хотел, этим утром все было бы по-другому.
— Не понимаю, о чем ты.
Он тоже не понимал, что имеет в виду. Если бы они занялись любовью, это ничего не изменило бы. Утром он все равно отправил бы ее своей дорогой.
Только он никуда не отправил Сиенну, хотя они и не занимались любовью.
Она безумно усложняла его жизнь, но он ничего не мог с собой поделать.
Откинувшись на спинку сиденья, Джесс продолжил:
— Значит, так. Ты в полной заднице. Ты не знаешь, куда идти. И тебе не к кому обратиться. — Повернув голову, он холодно посмотрел на нее. — Я ничего не пропустил?
Сиенна пожала плечами. В этом движении было столько обреченности, что Джессу немедленно захотелось обнять ее и поцеловать, но уже не со злостью — на себя, на нее и на судьбу, — а с нежностью.
Но почему он должен испытывать нежность к женщине, которая без приглашения вторглась в его жизнь?
Тем не менее бросить ее он тоже не может. Какой смысл притворяться? В детстве мать шутя ругала Джесса за то, что он вечно дает приют всяким животным.
Собакам, кошкам, как-то раз еноту, другой раз — опоссуму. Линда тоже ворчала на него, но отнюдь не беззлобно. У нее и так забот по горло, не хватало еще, чтобы под ногами вертелся кто-нибудь.
Впрочем, сейчас речь не о Линде, а о Сиенне. Она стала для него проблемой, и, поняв, как эту проблему решить, он со всем справится.
Джесс достал банкноты из нагрудного кармана, вытащил из джинсов бумажник, вынул оттуда все, что было, и протянул Сиенне. Она посмотрела на деньги, потом на него. Выражение ее лица могло бы заморозить целый океан.
— Я уже сказала: нет.
— Что значит нет?
— Нет — значит, нет. Н-е-т. Мне не нужно от тебя ничего.
Джесс долго смотрел на нее. Наконец, покачав головой, убрал деньги.
— Ты, — процедил он сквозь зубы, — просто невозможна.
«Вероятно, он прав», — вздохнула про себя Сиенна. Конечно, он желает ей только добра, даже если и делает это с грацией гризли. Но ей не нужны его деньги. Пусть не думает, что может откупиться от нее. Ей не нужно от него ничего, а что нужно — он не предлагает…
Когда Джесс появился в зале ожидания, ее сердце — глупое, глупое сердце — застучало прямо в горле.
«Он пришел за мной», — решила Сиенна. Сейчас он скажет, что не имеет значения, как, когда и где они встретились, главное — это все же произошло.
Однако Блэквулф грубо схватил ее, словно мешок с картошкой, затолкал в машину, а потом начал задавать вопросы, на которые она не могла ответить.
Хуже всего то, что ей не в чем его упрекнуть.
Они чужие друг другу. Она сама поддалась романтическому антуражу, почерпнутому из романов, — грозе, поцелуям, неодолимому чувственному влечению, — а теперь злилась на Джесса.
— Ладно, — сказал он, хлопнув ладонями по рулю. — Деньги ты брать не хочешь. Ну, а что ты думаешь насчет работы?
Работа? Это разумно. Ей совсем не помешало бы заработать немного денег, а за это время решить, что делать дальше.
Сиенна повернулась к нему:
— А ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы предложить мне работу?
Он пожал плечами:
— Возможно.
— А что мне придется делать?
— Это имеет значение?
Нет. Сейчас она согласна на любую работу.
— Да, — солгала Сиенна. — Любому человеку хочется знать, на что он соглашается.
— Ладно, — произнес Джесс. — А в чем ты вообще разбираешься? Ну, кроме твоей антропологии.
В его устах название ее профессии прозвучало весьма уничижительно. Сиенна вздернула подбородок:
— Я два года училась на факультете бизнеса, прежде чем перевелась на факультет антропологии.
На Джесса, похоже, это не произвело никакого впечатления. Он всего лишь кивнул:
— Значит, ты умеешь печатать?
Ах так?! Сиенну охватила ярость.
— Если ты спрашиваешь, могу ли я работать в «Вор-де»…
— Я спрашиваю, умеешь ли ты печатать. Что ты там подразумеваешь под этим своим «Вордом», меня не интересует.
